Гнев божий
Шрифт:
Ваха, держа наготове «АКС-74УБ», подошел к люку.
— Хьо ву? [25] — спросил он.
— Тахана де дикду, [26] — приглушенно донеслось условное слово, обозначающее, что все нормально…
Ваха отодвинул рычаг, открывающий вход в схрон. На него смотрел дед Султан, одинокий старик, который вряд ли заинтересует русских при проверке.
— Зачем ты пришел?
— К Малике заскочили какие-то…
— Русисты?
— Нет… Говорят — спецназ.
—
— Наш спецназ, нохчиллы. [27] У них пленные. А сами они — непонятно кто.
К люку подошел Басаев.
— Что там?
— Амер, в соседний дом заскочили какие-то, с пленными. Говорят, что наша спецгруппа. Может, это шариатский полк?
— Нет, не шариатский полк, — сказал дед Султан, — они говорят, что наши, но почти не знают языка. Похожи на русистов, но говорят странно, как пьяные.
— Сколько их там?
— Шесть человек. И пленные.
— Надо разобраться, — решил Басаев, — Ваха — идешь со мной и Адама тоже возьми. Остальным — готовность.
В конце концов — он полковник армии Ичкерии и звание это с него не сняли. Пока.
К Малике прошли через потайной ход в заборе, в частном секторе такие ходы сделали давно, еще до войны, потому что по улицам передвигаться было опасно — убьют русисты. У крыльца — хорошего, кирпичного, у русистов домов таких нет, такое здесь крыльцо у каждого есть — курили двое, увидев Басаева, они вскинули автоматы.
— Стой! Стой…
Басаев увидел, что это кто угодно — только не русисты. Он разбирался в людях и видел, что это не контрактники, форма совсем не та и оружие не такое. И усы у обоих — по армейским уставам военнослужащий должен быть опрятен, то есть чисто выбрит. Есть контрактники, которые носят бороду, но не усы, тем более не такие. И кроссовки на ногах вместо штатной обуви.
— Я полковник армии Республики Ичкерия.
Ваха тоже целился в неизвестных — готовясь стрелять.
— Кто вы такие?
— Василь. Куринный полка имени Степана Бандеры. А это Олесь, — показал он на второго.
— Какой полк, у вас на батальон не набралось.
— У нас полк!
Басаев решил не продолжать — понятно, что это не русисты. Самые настоящие бандеровцы, они приезжали в Ичкерию, чтобы закупить по дешевке оружие и тренироваться, благо тут было можно. С местными были проблемы… хохлы жрали сало и поэтому считались нечистыми, с ними никто не здоровался за руку, потому что этими руками они брали сало и делали много другого харама. Местных они тоже не любили, была даже пара перестрелок. К тому же они скупали оружие, а то и бесплатно умудрялись получить, а оружие нужно было самим.
— Что вы здесь делаете?
— Мы сделали акцию. Хорошую. За нами москалики погнались, мы оторвались — и сюда.
— Оторвались?
—
Басаев бы так не сказал.
— Что за пленные с вами?
— Да так… грохнули тут одних. Кого и к себе взяли.
— Покажи!
Сначала хохол не хотел показывать… понятно, рассчитывает на рынок рабов пригнать и продать. Но тут были чеченцы, а их на этой земле все равно больше, и с этим худым, бородатым, с лихорадочно блестящими (обширялся?) глазами полковником — связываться не хотелось. Тем более что с ним были два телохранителя.
— Пойдем…
В доме было натоплено, душно, на полу — грязь. Еще четверо хохлов, сама Малика — муж ушел с группой Масхадова, бывший капитан Советской армии. Черноглазый чечененок развлекался тем, что пинал связанных пленных, насколько у него хватало сил. Джигит растет, вырастет — тоже автомат в руки возьмет и нож, чтобы русистам головы резать.
— А ну-ка… — Ваха дал чечененку леща, и тот отскочил, оскалился…
— Посвети.
Один из телохранителей стал переворачивать пленных на спину, второй — светил им в лицо фонарем. Басаев внимательно смотрел…
— Стой! Вот этот!
Где-то он его видел… Где-то он его точно видел…
— Посвети!
Серые глаза… Бородка.
Перевал… Пограничная зона. Белая «Нива» и Дед Мороз в русской военной форме, раздающий подарки — обандероленные пачки долларов из мешка.
ФСБ!
— Как тебя звать, русский? — спросил Басаев. — Ты ведь помнишь меня?! Помнишь перевал?
Ответить русист не успел — в комнату заскочил бачонок:
— Бегите! Бэтээр! Русисты идут!
Басаев осмотрелся. Бежать сейчас — глупость, настигнут. Кто бежит — того догонят.
— Быстро. Берите рабов и за мной.
Русисты ушли. Это были солдаты… они просто хотели есть, и того, что дала им Малика, было вполне достаточно, чтобы они ничего не обыскивали и ушли. Еще десять лет назад бывшая великой держава теперь не могла даже накормить досыта тех, кто проливал за нее свою кровь, кто шел в ад грозненских улиц и умирал, но не отступал.
Когда русисты ушли — Басаев распорядился принести видеокамеру и фотоаппарат. Выгнал из подвала всех лишних, меньше знаешь — дольше живешь. Сказал несколько слов своим людям. Русисту, которого узнал Басаев, дали «ПМ» с полным магазином, Адам встал сзади, прицелившись в русиста из «стечкина».
— Хочешь жить, русский? — недобро улыбаясь, спросил Шамиль Басаев. — Тогда убей. Они все равно не жильцы. Мы не сможем взять их с собой, да они и не нужны.
— Э! — возмутился хохол. — Такого базара не было. Мы так не договаривались, это наши пленные. А ну…