Гнев божий
Шрифт:
– Быстро! Надо продвигаться пешком! Собраться у первой машины! Бегом, бегом!
Миллер выскочил первым из машины, пробежал назад, открыл заднюю дверь. В каждой машине была «закладка» – оружие в багажнике на случай, если все пойдет предельно хреново. Сейчас у него было чувство, что оружие им пригодится.
– Шрадер! Ко мне, немедленно!
Подбежал Шрадер, краснолицый, белобрысый.
– Ты из армии?!
– Да, сэр!
– Знаком? – Миллер показал на лежащий в багажнике пулемет со сложенными сошками и прикладом. Это был польский UKM, тот же самый пулемет Калашникова, только с прикладом как у М4 и с передней рукояткой для удержания при стрельбе. ЦРУ закупало эти пулеметы не под патрон НАТО, а под старый русский патрон от винтовки Мосина, старейший из всех, что находятся на вооружении, и вооружало им группы, которые действовали в Афганистане и на Ближнем Востоке. Русские
– Ну, сэр, я не пулеметчик, но нас учили использовать М249.
– Бери! И патроны. Кажется, там серьезная заваруха.
Сам Миллер открыл лежащий у другого борта кофр и извлек оттуда винтовку М107 – у частных контракторов винтовка М107 была в каждом патруле, ее использовали чаще, чем любую другую снайперскую. Перекинув огромную, тяжелую винтовку на ремне за спину, Миллер разорвал армейскую упаковку патронов и начал спешно набивать ими магазин.
– Сэр, смотрите! – крикнул Шрадер, показывая вверх, когда он набил уже три магазина и заканчивал с четвертым.
Миллер посмотрел вверх – и не смог сразу поверить своим глазам.
Со стороны правительственного квартала летел вертолет, это был UH-60 Сикорского, новейший вертолет иракской армии, который только начал в нее поступать. Вертолет шел, снижаясь, за ним тянулся шлейф черного дыма, было видно, что хвостовой ротор работает на последнем издыхании. Он пролетел почти над ними, оглушив ревом турбины, а потом – он уже перевалил Тигр и находился где-то над армянской церковью – он вдруг замер на секунду в воздухе, будто раздумывая, а потом тяжело рухнул вниз, и с места его падения в небо повалил густой, черный, клубистый дым.
– Пресвятой господь…
– Аллах Акбар! – заорал кто-то из водителей совсем рядом. – Аллаху Акбар!
– Субхана Ллаху! Аллаху Акбар!
Все больше и больше людей покидали машины, чтобы посмотреть на горящий вертолет, на символ американского могущества, что догорал на той стороне реки чадным костром. И все больше и больше людей подхватывали эти крики, они кричали «Аллах Акбар», потому что это был вызов ненавистным оккупационным властям, клич свободы. Так и начинаются революции…
– Миллер, всем! Закрыть машины и уходим отсюда! Пробиваемся на запад! Пошли, пошли!
Иначе их тут просто разорвут…
Ирак, Багдад
Здание парламента
Расстреляв полицейских на входе – никто еще не понимал, что происходит, на всех автоматах стояли глушители, – группа Серых волков прорвалась к главному входу в парламент. Там уже не было никакого чек-пойнта, не было пулеметов – когда они были уже на ступенях, иракский полицейский с автоматом выскочил им навстречу и рухнул под градом пуль.
Саданув по двери – ее не успели блокировать, – Серые волки ворвались в здание, в вестибюль. Там был единственный полицейский, он тупо таращился на них, не понимая, что происходит. Еще там было несколько частных охранников, они поняли, что происходит, первыми и попытались воспользоваться оружием. Но их уже держали на прицеле.
– Огонь!
Серые волки открыли огонь сразу из нескольких автоматов, превращая пространство перед собой в настоящий ад, в котором невозможно было выжить. Люди метались перед ними в поисках укрытия и падали под градом пуль, один из охранников успел выстрелить из обреза ружья – но Серый волк устоял на ногах от удара дроби, а ответный огонь опрокинул неверного наземь, на мраморный пол, по которому уже текла кровь…
Контракторы
Джим Лефтвич был простым американским парнем, родом из Айдахо, одного из центральных американских штатов. Родился он в городке, в котором было всего две улицы и около четырех тысяч жителей – но его жители были настоящими патриотами Америки и очень любили то место, где они живут, и ту страну, в которой они живут. Ничто не могло поколебать этой наивной, но очень искренней любви: за Демократическую партию здесь почти никто не голосовал.
Отец Джима был фермером, довольно успешным, потому что он выращивал кукурузу и продавал ее на биотопливо. Джим мог остаться на ферме и помогать отцу, тем более что дел на ферме всегда хватало, но вместо этого он пошел на призывной пункт и завербовался в морскую пехоту США – ему очень хотелось быть морским пехотинцем. После года службы на территории Джибути – кэмп Лемоньер, единственная американская военная база на африканском континенте – его перебросили в Афганистан в провинцию Пактия. Это было страшное, по-настоящему страшное
Последний месяц он охранял здесь какого-то министра, какого именно, он так и не запомнил, потому что ему не было до этого дела. Всего лишь еще один араб в цветастом платке – шемахе, низенький, полноватый, с черными глазами навыкате и липкими, нечистыми руками. Араб этот был вдобавок и половым извращенцем – он содержал гарем из маленьких мальчиков, и иногда это вызывало у Джима желание засунуть в рот министра гранату и выдернуть чеку. Сегодня он был старшим смены – то есть он отвечал и за клиента, и за восемь телохранителей (считая его самого), которые охраняли его. Утром они сели: министр в свой новенький бронированный «Мерседес» – видимо, должность позволяла воровать столько, что хватало не на старый, а на новый, – а они сели в машину сопровождения. Это был выпускаемый серийно пикап «Форд Ф550» с дизелем Камминс, кабиной «Кинг Кэб» с двумя рядами, съемной «капсулой», сваренной из листов брони, и с турелью для пулемета «ПКМ», специальными шинами с вставками и полностью бронированным капотом и кабиной. Девять с половиной тонн, броня держит очередь из «АКМ» в упор – черт знает скольким воинам «иракского фронта» такие вот машины спасли жизнь при подрывах и нападениях. Сегодня министр выступал в парламенте (процедуры демократии здесь соблюдались истово, иракцы были большие любители поговорить), потом он должен был до конца рабочего дня переместиться в здание правительства рядом, а потом он скажет, куда надо ехать. Пройдет день – и все охранники получат по семь-восемь сотен долларов, а Джим – полторы штуки, потому что он старший смены. Рискуя жизнью, он за два месяца зарабатывал столько, сколько отец зарабатывал за год тяжелого труда. И это его устраивало – возврата в мирную жизнь он уже не видел.
Итак, они пробились к парламенту (восточнее его была главная стоянка такси Багдада, машин от этого было много), «Мерседес» поставили под навес и прикрыли лежащими тут кевларовыми покрышками – если неподалеку произойдет взрыв, «Мерседес» не повредит осколками. Сами же они стояли на стоянке для les miserables, где было полно «Субурбанов», «Тойот Ланд Круизер» и таких вот пикапов и где собрались несколько десятков «псов войны», солдат удачи, чтобы потрепаться за жизнь, пока заняты клиенты.
Солдаты удачи делились по кучкам в зависимости от национальностей – в Ирак приезжали зарабатывать деньги со всего мира. Отдельно кучковались славяне – было очень много сербов из Сербии и Сербской Краины [60] , болгар, были и русские, их язык был схож, и они могли понимать друг друга без переводчиков. Отдельно кучковались англоязычные – американцы, британцы (многие из которых прошли САС) и южноафриканцы, которых тут тоже было полно – они говорили по-английски и никого больше в свою компанию не принимали. Все остальные либо сидели по машинам, либо сбивались в мелкие группки по три-четыре человека, пытались объясниться на плохом английском, потому что английский был международным языком наемников.
60
В Ираке очень много контракторов из Сербской Краины и Сербии, многие – бывшие беженцы из Косово. Вот закончится война, вернутся они домой – то-то весело будет хорватам, косоварам и прочим мусликам.