Гнев Гефеста(Приключенческая повесть)
Шрифт:
Потом сидел в классе, медленно приходя в себя и осознавая случившееся. Позвонил телефон.
— Андрюша, поздравляю, — сказала жена ласково, чем немало удивила меня — раньше она никогда не поздравляла. — Зайди в бухгалтерию и не забудь купить своему Пончику (так я называл ее в лучшие годы нашей жизни) подарок. Понял?
Она не спросила, как я себя чувствую, что пережил, ее интересовало одно — деньги: даже в бухгалтерию подруге позвонила!
Я получил триста рублей «испытательских» и пригласил друзей
Веденин, добрая душа, предложил мне отпуск — он понимал, что я пережил, догадывался, что в душе моей поселился страх, — но в то время признаться в трусости было выше моих сил. И я перед сном, чтобы избавиться от кошмаров, напивался. Думал, таким путем избавлюсь от стресса, но стоило мне протрезветь и вспомнить о пережитом, как нервы начинали шалить еще сильнее.
А надо было работать — подошло время испытания «Фортуны». Скоросветов после конфликта с Арефьевым был ко мне особенно благосклонен, и мне не хотелось его подвести.
Настал день испытания.
— Ни пуха ни пера, — пожелал мне Скоросветов и по-отечески положил на плечо руку. — Ждем тебя с победой.
За меня взялись специалисты: подсоединяли к телу датчики, помогали облачиться в снаряжение, проверяли приборы. Я шутил с ними, а на душе скребли кошки. Но и в то утро я еще не считал себя трусом: все испытатели перед самым обыкновенным, даже тренировочным прыжком испытывают волнение, легкую боязнь — так было со мной и ранее, — но то была совсем иная боязнь; эта же леденила душу. Мне не хотелось лететь на испытание «Фортуны», я был на грани отказа; только стыд перед товарищами, перед Ведениным и Скоросветовым удерживал меня. Все считали меня смелым и опытным, а Скоросветов — лучшим из лучших, и опровергнуть их мнение — значит поставить крест на своей карьере.
Я тогда позавидовал Игорю — Веденин предложил ему перейти в конструкторы-инженеры, а он, чудак, отказался. Сидел бы себе в кабинете, карандашиком пописывал. Ни ранних подъемов тебе, ни бессонных ночей, ни опасных ситуаций.
«Фортуна» пугала меня больше, чем первый прыжок с парашютом, первое испытание новой системы. Чем, я и сам не мог понять. Снова вспомнился тот случай, когда я был на волосок от гибели — скрутившие меня стропы, ужасный свист ветра в ушах, вырывающий из груди сердце…
И Ольга приехала совсем некстати. Перед отправкой на полигон мы до полуночи гуляли по городу, потом я остался ночевать у нее в номере, и Ольга заметила, что на душе у меня тревожно:
— Ты чем-то обеспокоен? — спросила участливо.
И ей я не мог признаться.
— С чего ты взяла?
— По глазам вижу.
— У меня ответственное задание. Завтра улечу, а дней через пять вернусь — и в отпуск!
— Значит, мне можно ехать? Пока подыщу там комнату или сниму номер…
— Поезжай.
Чтобы спать спокойно и не
— В профилактории отдохнешь как следует.
Но и в профилактории, пока шла подготовка к эксперименту, я не обрел спокойствия. Нервы окончательно расшалились, и я с нетерпением ждал дня испытания. И вот он наконец настал. Измайлов послушал пульс, измерил кровяное давление, недовольно покрутил головой:
— Ты снова, того?..
— Что ты, Марат Владимирович, — усмехнулся я. — Где здесь возьмешь? И я бы тебя пригласил. Просто переусердствовал на физзарядке.
— Жулик ты, — не поверил доктор. — Смотри у меня…
Меня одели в доспехи, и мы с подполковником Грибовым направились к «Фортуне», установленной на специальном стеллаже и готовой к испытанию.
Около нее уже хлопотали пороховики, аэродинамики, прибористы-инженеры и механики всех профилей. Меня опустили в кресло, и я, глядя, как тщательно и заботливо готовят меня специалисты к полету, начал успокаиваться.
Через несколько минут подъемник поднял кресло вместе со мной и опустил в самолет-лабораторию. Летчик забрался в кабину, однако команды на запуск двигателя долго не поступало… Видно, ждали, когда ослабнет ветер. После двухдневного циклона и осенних южных ливней небо наконец прояснилось, но ветер все еще бесновался.
Ольга ждала меня уже в Батуми, купалась, загорала, а я «загорал» в кабине самолета. Хотелось быстрее покончить со всем этим, быть с Ольгой. Хороню, что она разыскала меня.
Как я мог поверить, что она «другому отдана», и сдуру, назло ей, жениться на Антонине?! Постараюсь искупить свою вину.
…Мы познакомились еще в студенческие годы на одном из вечеров в пединституте, где училась Ольга и куда я попал в числе приглашенных. Оля понравилась мне не столько милым личиком — симпатичного в нем только и было, что курносый носик да застенчивые невинные глаза с длинными ресницами, — сколько миниатюрностью: она была маленькая, аккуратная, будто вся точеная, хрупкая и нежная. Мы протанцевали весь вечер, и я напросился проводить ее.
Потом мы стали встречаться, ходить в кино, в театры, музеи.
Оля родилась и прожила до института в деревне, но ее познания в литературе, музыке, живописи поражали меня, и я с удовольствием слушал ее интересные рассказы о жизни и творчестве музыкантов, художников. А я рассказывал ей, какие скоро будут строиться суперзвуковые воздушные лайнеры, космические корабли, средства спасения к ним.
Летом Олю направили на практику в родное село Михинку Воронежской области, а мне предстояло засесть за дипломную работу.