Гнев Тиамат
Шрифт:
Она проверила все тайники, которые использовал Саба, но большинства из них вовсе не нашла. Не обнаружилось не только сообщений, но и самих каналов связи. Диспетчерский канал Союза перевозчиков – постоянно обновляющийся список позиций и векторов кораблей – выбрасывал паузу. Развлекательная передача с Медины, в которой некий юноша три часа без передышки толковал о трехфакторной философии дизайна, пропала из эфира вовсе. Каналы связи с Мединой были закрыты что для бизнеса, что для заговорщиков.
– Это хорошо или плохо? – спросила Эмма.
– Не знаю, – ответила Наоми.
– Тебе скоро на челнок.
– Еще
Эмма ерзала, скрывая нетерпение, и не только потому, что времени до челнока осталось мало. Общее положение дел было таково, что все зудело.
Наоми уже почти сдалась, когда обнаружилось сообщение. Оно было укрыто в искусственных помехах навигационного маяка для релейных станций, которые передавали сигнал сквозь интерференцию врат. Ключ шифрования подошел с шестой попытки. Выскочившее на монитор сообщение оказалось текстовым: ни голоса, ни картинки. Ничто в нем не говорило о Сабе, кроме самого факта его существования.
«Серьезный инцидент в медленной зоне. Прекращаем все операции и уходим в укрытие. Непосредственной угрозы организации нет, но враг повысил бдительность. Переходы через врата в обе стороны закрыты Лаконией. Двое врат потеряно. До следующих обновлений».
– Двое врат потеряно? – повторила Эмма. – Как это, черт возьми, понимать?
– Звучит в том смысле, что подождите – узнаете, – отозвалась Наоми. Она закрывала систему: слова моргали и гасли в темноте.
Челнок был двухместный. Без эпштейновской тяги, зато «чайник» достаточно мощный для орбитальных перелетов не больше пары месяцев сроком. А Наоми собралась провести на нем не дольше пары дней. На таких современные старатели производили разведку, да еще их иногда арендовали пожилые пары для долгого отпуска с приключениями. С Джимом они на таких не летали, и все равно Наоми остро ощущала его отсутствие на борту. Оставив за кормой «Бикаджи Каму» и дав первый разгонный толчок к лунному форпосту Оберона, она проверила работу транспондера. Еще позавчера этот челнок был ремонтным и спасательным средством Союза перевозчиков. Сегодня он числился арендным суденышком, записанным за «Уимси Энтерпрайз» – полтора года назад. Кораблику было безразлично, что о нем рассказывают. Он свое дело делал.
Наоми включила местную отцензуренную программу новостей, предоставив узколицему весельчаку, оглашавшему позицию Лаконии, создавать фоновый шум для размышлений. За несколько часов ни он, ни сменившая его суровая, серьезная женщина не упомянули ни Медины, ни «Тайфуна», ни выброса гамма-излучения. И не объяснили, как можно потерять двое врат. Наоми утешала себя тем, что причина уж точно не в Бобби с Алексом, сунувшихся в зубы кораблю класса «Магнетар», чтобы там и сгинуть. Кризис, в чем бы он ни состоял, мог даже открыть кое-какие возможности для подполья. Ей, лишившейся своих «бутылок», предстояло найти другой способ связи с Сабой.
Оберон был образцом развивающейся новой системы. Большая цветущая планета с чистой водой, сотнями пригодных для жизни микроклиматов и природой, взаимодействующей с земной биохимией в духе взаимной снисходительной терпимости. Рассказывали, что на полях Оберона удавалось бок о бок выращивать местные и земные растения, причем каждый вид служил удобрением для другого.
Наоми здесь было немножко не по себе. Таких чистых доков она не видела за многие годы путешествий по системе Сол. Однако неприятное чувство порождалось не только этим противоестественным совершенством. Космические города – воплощение давней мечты астерской культуры – были такими же новенькими, сверкающими и оптимистичными, как лунная база Оберона. Но они выросли на исторических корнях. В системе Сол все, от огромного порта Цереры до прыгунов, чуть ли не горстями таскающих руды и воду с астероидов, имело общее прошлое. Да, экспансия в космос оказалась кровопролитной, жестокой, да, насилия в ее истории было не меньше, чем сотрудничества, но там виделась реальность. Подлинность.
На этой базе не было старых уровней, потому что ничто здесь не успело состариться. На Церере имелись целые кварталы, выкопанные для огромных двигателей, раскручивавших астероид. На Ганимеде можно было найти заброшенные в войну и не заселенные снова тоннели. На Земле города росли на руинах прежних городов, слой за слоем копились тысячелетиями. А Оберон был игрушечной копией самого себя. Культура кубиков, из которых где угодно можно собрать такие же веселенькие постройки. Ему не хватало человечности.
Офис «Уимси энтерпрайз» скрывался за чуланной дверью между мороженицей и адвокатом по земельным правам. Из-за стола поднялась ровесница Наоми с коротко остриженной головой. Ее стол был бы на месте в кафе с едой навынос.
– Привет, – почти не скрывая ухмылки, поздоровалась женщина.
– Я возвращаю ваш корабль, – сказала Наоми.
– Не помнишь меня, да? – спросила женщина. – Неудивительно, давно это было. Я летала в вашей команде.
– В моей?
– На «Росинанте» при капитане Холдене. В те недобрые старые времена, когда падали с неба камни. Тебе тогда хватало забот, са-са кве? С этим долбаным Инаросом. Когда мы тебя сняли с той гоночной шлюпки, будто из утилизатора вытащили.
Мысленно Наоми сбросила женщине годы, сделала полней щеки, закрасила седину. Она летала пилотом. От Фреда Джонсона с Тихо.
– Чава Ломбо?
– Добро пожаловать на Оберон, – улыбнулась Чава. – Здесь можно говорить свободно. Я каждые несколько дней проверяюсь на жучки, а к твоему появлению провела внеочередную уборку.
Наоми прошла к столу, облокотилась на него.
– Спасибо. Не знаешь, что происходит?
– Без подробностей, но могу сказать, что лаконские безопасники с тех пор, как запретили переходы, наизнанку выворачиваются. Их шифровок нам не расколоть, но объем сообщений огромный. Губернатор Сон до выброса излучения вытолкала из медленной зоны все корабли, что успела, а теперь никого ни туда, ни оттуда не пропускают.