Гнев. История одной жизни. Книга первая
Шрифт:
РАЙСКАЯ ПТИЦА
Вечер. Семья собирается к столу. Пришла мать и принесла полную тарелку плова, а впридачу три теплых лепешки. Сестренки бросились к маме с объятиями и поцелуями. Не каждый день в доме бывают такие лакомства. Отец пришел тоже не с пустыми руками. Он купил баранью «коллопочу» — лакомый набор; голова, ножки, требуха, легкие, Бывает наваристой коллопоча. Мы дружно налегли на плов. Пока доедали, пили чай, и наша коллопоча успела свариться. Давно у нас не было такого изысканного ужина.
— Всемогущий аллах, спасибо, что досыта
— Ло! Если б ты тоже старательно делал намаз, мы бы так не страдали!
— Ах, душа моя! Давно я заметил: ты благодаришь аллаха за то, что он накормил твоих детей, а обо мне забываешь. В следующий раз скажи ему и обо мне, кочек.
Отец смеется, передразнивает маму, мне это не нравится. Пока я еще верю, что аллах существует, где-то обитает, еще не вылетела дурь из головы, какую вбил туда киштанский ахунд — учитель. Мне неприятно слышать, как ворчат друг на друга родители.
— Мама! Хотите по секрету сообщу вам важную новость?
— Новость?
— У тёти Хотитджи я познакомился с Парвин-ханым. Она пообещала найти мне доходную работу.
— Дай бог ей здоровья и счастья! Она такая добрая и простая! — горячо отзывается мать. — И красотой наделена… Точь-в-точь — райская птица. Если пообещала найти работу, может, сделает…
Через два дня, в пятницу, вновь иду к тете. На душе тревожно. Не знаю, теряюсь, как мне говорить с Парвин. Сумею ли я справиться с собой? Неужели опять растеряюсь, буду стоять, как истукан? С этими беспокойными мыслями я захожу в дом тёти.
— Здравствуйте, тетя Хотитджа! А где Мансур?
— Мансур теперь учится у кузнеца. Утром он ушел на работу, Гусо!
— Ох, это здорово! Я тоже люблю кузнечное дело. Когда куют железо, оно брызжет красными искрами!.. А может, и меня примут учеником к кузнецу?
— Нет, родной Гусейнкули! Парвин попросила бабушку… Умоляла ее, настаивала… Ты теперь будешь почтальоном, тебе за работу будут платить шесть туманов в месяц. Вот возьми! Здесь пять туманов. Купишь себе чарыки. Деньги Парвин передала!
Схватив деньги, не помня себя от радости, я бросился к двери.
— Эй, погоди, не убегай! Сейчас я ее позову! Она хочет с тобой поговорить.
— Моя родненькая тётя, может не надо ее звать? Мне стыдно перед ней. Я не могу промолвить слова. Скажите, я готов стать ее рабом, тетечка, только не зовите сейчас, тетечка-джан, прошу вас!?
Я, как угорелый, выскочил из комнаты и помчался к почтовому отделению, оформляться на работу. Ха-хо!.. Почтальон! В кулаке сжимаю пять туманов. Столько денег в руках у меня никогда еще не бывало. Скорей, скорей на почту! А потом покупать красивые чарыки. Такие, чтобы перед людьми не было стыдно… Лучшие чарыки куплю. Пусть люди завидуют.
На следующий день почтовый чиновник выдает мне кожаную сумку, пачку газет и писем. Доверие какое! Другой чиновник, зовут его Ахмед-хан Ансари, торжественно прикрепляет к моей форменной кепке значок-герб. На нем солнце и лев. Ахмед-хан Ансари
А дома потом какие хлопоты! Мать готовит к выходу мою почтальонскую форму, прилаживает к сумке лями. Носить сумку за плечами удобнее, особенно если ты находишься в долгом пути. Мать не ложится допоздна, не могу уснуть и я.
За пятнадцать лет моей жизни, я никогда не видел такой длинной ночи, как эта! С каким нетерпением ждал рассвета, не сомкнул глаз. Все время смотрел в окно на звезды и возмущался, почему же они неподвижны! И еще злился, что так долго не поют петухи, а муэдзин до сих пор не призывает горожан на молитву. Мне казалось, что прошли целые месяцы и годы, пока где-то далеко-далеко послышался петушиный крик. Я бросился будить мать.
— Мама, мне пора идти… Как ты думаешь?
— Рано еще, Гусо. Подожди вторых петухов.
— А если петухи больше петь не будут? Тогда, выходит, мне не придется работать? Плохо получится.
Мать засмеялась. Ее рассмешила моя наивность. Проснулись сестренки. А тут на радость мне и вторые петухи запели. Молодцы, петухи, не подвели!
Мама проводила меня до калитки. Вылила вслед чашку свежей воды. Пошептала что-то. Это — на счастье. Такая примета.
— Пусть счастье будет твоим спутником, Гусо-джан! — услышал я ее голос. — Будь осторожен в горах, сыночек. Никогда не сбивайся с тропинки.
Что там — слова, наказы: меня распирала радость и гордость. Быть почтальоном, получать шесть туманов… Честь какая, где еще найдешь такой высокий заработок?!
Два раза в неделю я обязан доставлять почту в Миянабад, забирать оттуда и нести обратно. Расстояние от Миянабада до Боджиурда, примерно, сем-восемь фарсахов. На мне легонькая, свободная одежда, чарыки, в руках длинная, крепкая палка.
Круто в горы поднимается дорога, избитая копытами и изрезанная колесами. За спиной холмы, перевалы, долины. Десятки километров я одолел почти бегом, не чувствуя тяжести за плечами. Меня несет на своих крыльях радость. И я кричу, размахиваю палкой и поднимаюсь все выше и выше в горы. Встревоженно и злобно с высокой скалы посмотрел на меня орел, взмахнул бесшумно крыльями и поплыл в голубизне над горами. Он забирается под облака, делает широкие круги и вдруг падает на крыло, и черной молнией скрывается за хребтом: там, наверное, гнездо, или притаился его враг…
Останавливаюсь передохнуть на самой вершине высотки. Посидел, поковырялся в сумке, вскинул ее на плечи и— снова в путь. Иду высоко над деревьями, лугами, ручьями и чувствую себя полным хозяином земли и своей судьбы. И все вокруг понимает мое состояние: кружевная туя, карагач и заросли ежевики, бабочки и цветы. Каждый листик н лепесток приветствует меня: «Добро пожаловать, Гусо, уроженец Киштана. Узнаешь родные места? Посмотри, как тут чудесно! Чувствуешь, какой аромат издают травы и цветы? Слышишь, как призывно кричат куропатки? А как бурлит водопад, слышишь?..