Гнёзда Химер

Фрай Макс

— Хинфа пел тебе песню? — изумленно переспросил Таонкрахт. Потом понимающе кивнул: — Наверное, он хотел убить тебя взглядом. Я слышал, что самые могущественные Хинфа убивают, не прибегая к оружию. Выходит, это правда. У него нет при себе ничего, кроме священного жезла…

— Ты имеешь в виду этот прутик? — оживился я. — Неприятная игрушка. Я его потрогал. Ничего особенного, конечно, но мне не понравилось!

— Ты прикасался к жезлу Гремблех? [11] — уважительно переспросил Таонкрахт. — А знаешь ли, что в это мгновение против тебя должна была обратиться вся сила Сох?

11

Гремблех — волшебный жезл, с помощью которого все члены касты Сох могут мгновенно связаться друг с другом.

— Прямо-таки вся? — усмехнулся я. — Ну, значит, не так уж ее у них много!

Меня, правда, слегка встряхнуло — но это все… А с чего ты вообще взял, что он хотел меня убить? Никогда не видел, чтобы убийцы вели себя таким образом! Он просто стоял рядом со мной и пел… Вернее, не то чтобы по-настоящему пел, а издавал монотонные звуки, весьма, надо сказать, приятные для слуха.

— Хинфа появляются только затем, чтобы убивать, — внушительно сказал Таонкрахт. — Нет никаких иных причин, которые могли бы заставить Хинфа войти в человеческое жилище… Думаю, он умер потому, что никто не может убить такого могущественного демона, как ты, и его сила обернулась против своего обладателя.

Сделав сей глубокомысленный вывод, Таонкрахт внезапно помрачнел и объявил:

— Теперь мне придется крупно поссориться с Сох! Не было еще такого, чтобы их убийца появлялся в замке альганца без разрешения хозяина… А я — не простой альганец, не какой-нибудь задрипанный шархи [12] без кола и двора! Я — Великий Рандан Альгана!

Он очень быстро заводился: лицо раскраснелось, глазищи бодро полезли из орбит. Еще немного, и дядя, пожалуй, начал бы крушить мебель. Думаю, его сдерживало только мое присутствие.

12

Шархи — знать Земли Нао делится на следующие касты:

Руи (высшая каста, на общем собрании которой выбираются местный правитель — Ванд). В зависимости от общественного и имущественного статуса Руи, в свою очередь, подразделяются на Мон Руи — «первые среди равных», элита, сливки касты, состоящие на службе у Ванда, из Мон Руи выбирают Рандана; Хру’бар — богатые собственники, не состоящие на службе у Ванда и не принимающие активного участия в государственных делах; Э Руи Хаг — младшие сыновья и дочери Руи, не обладающие собственностью и слишком молодые (или недостаточно способные) для того, чтобы занимать высокую государственную должность. Они часто состоят на службе в войске Ванда или просто куролесят, шатаясь по всей Земле Нао и затевая ссоры с владельцами замков, а иногда становятся храбрыми путешественниками, открывателями новых земель, или просто уезжают жить в другие земли (в частности, среди халндойнской знати много потомков Э Руи Хагов из Земли Нао.

Хиурра — несколько менее знатные, чем Руи. В основном это выражается в том, что ни один Хиурра, каким бы великим человеком он ни был, не может стать Вандом. В зависимости от общественного и имущественного статуса Хиурра подразделяются на Ман Хиурт (то же, что и Мон Руи в касте Руи, из числа Хиурра выбирают Эстёров); Рон Хёрра (богатые собственники) и Эхиурхаги (безземельные младшие сыновья).

Шархи — еще менее знатные. Насколько я понял, среди Шархи никогда не было приличных колдунов (прежде в Земле Нао умение колдовать являлось одним из основных признаков знатности рода, но сейчас это искусство — привилегия единиц). В зависимости от общественного и имущественного статуса Хиурра подразделяются на Мюн Шархр (шархи, приближенные к Ванду, из Мюн Шархр выбирают Пронтов); Шархба (владельцы скромных замков, больше напоминающих зажиточные хутора); Шнарк (младшие сыновья) и Шхиа (младшие сыновья младших сыновей, то есть перекати-поле как минимум во втором поколении).

Кранди — «знатность» Кранди выражается только в том, что они не являются людьми хурмангара. Они подразделяются на Сондэ (те, кто состоит на службе у знатных людей, чаще всего в качестве гвардейцев, оруженосцев, или телохранителей) и К’ликинди — это просто свободные люди, которые обычно выбирают для себя одну из немногочисленных «профессий по призванию», а иногда объединяются в небольшие мобильные «армии», которые промышляют то разбоем, то торговлей — в зависимости от ситуации. Что касается прочих «свободных профессий» — мне известно не так уж много. Среди них есть такие странные, как Мэсэн — ловец и продавец дерьмоедов; Бубэр — своеобразная «служба сексуальной помощи», которая помогает знати поддерживать в замках атмосферу общего довольства жизнью; Аа — книгочеи,

летописцы и философы; Вуцы — ремесленники (оружейники, столяры, плотники и т. п.); и даже Каремпа — официальные бездельники, в чьи обязанности входит шататься по свету, разносить новости, одним словом — создавать иллюзию «бурлящей жизни» в этой, довольно безлюдной и неуютной стране, за это Каремпа получают небольшое, но стабильное жалование. Кроме того, в Земле Нао мне довелось лично познакомиться с несколькими трактирщиками, одним погонщиком бухубатов и услышать историю о торговце рабами — полагаю, все это тоже «профессии по призванию».

— Прежде чем ты отправишься ссориться с этими, как их… Сох, скажи, могу ли я помыться? — вежливо осведомился я. — Мне это совершенно необходимо. И еще жрать хочется. Да, и самое главное. Объясни мне раз и навсегда, где у вас туалет?

— А тебе это тоже необходимо? — изумился Таонкрахт. — Воистину загадочна и непостижима твоя природа!

— Необходимо, — признал я. И понял, что придется придумать какое-то простое, разумное объяснение этого, с позволения сказать, феномена, дабы обитатели замка раз и навсегда уяснили, что моя демоническая природа не освобождает их от некоторых обязательств.

— Обычно я выгляжу, как жидкий огонь, и действительно не нуждаюсь ни в еде, ни в питье, ни в уборных, — сказал я. — Но поскольку ты что-то перепутал, когда читал свое дурацкое заклинание, я появился в твоем доме в человеческом теле. Что тут непонятного?

— Прости меня, Маггот, — кротко отозвался Таонкрахт.

Я так и не понял, за что он просил прощения: за ошибку в своих треклятых заклинаниях или за то, что мне пришлось столкнуться с бытовыми неудобствами.

— В твоей спальне всегда будет стоять великое множество самых лучших, самых драгоценных ночных горшков, — пообещал он. — И я прослежу, чтобы кравчие не забывали их опустошать.

Я прыснул: до сих пор мне всегда казалось, что кравчий — это тот, кто наливает вино, а не выносит горшки. Впрочем, в Мире, который озарен светом трех солнц, могли твориться еще и не такие недоразумения!

— Ладно, — все еще улыбаясь, сказал я, — с горшками вроде разобрались. Я уже понял, что на постройку канализации вашего могущества пока не хватает. А как насчет ванной? Если я не помоюсь, я начну впадать в ярость, примерно через полчаса, а то и раньше!

— Тебе постоянно нужно остужать свой жар, — понимающе кивнул Таонкрахт. — А я-то еще удивлялся, что ты все время требуешь воды…

— Остужать свой жар, вот именно, — обрадовался я. Мне, можно сказать, повезло: рядом с Таонкрахтом не приходилось напрягать воображение, выдумывая какие-то головокружительные подробности физиологии демонов: он и сам отлично справлялся.

— У меня есть хорошая большая ванна, — сообщил мой гостеприимный тюремщик. — Я сам иногда испытываю потребность освежить в ней тело. Думаю, она тебе понравится. Я прикажу слугам наполнить ее холодной водой…

— Ни в коем случае! — запротестовал я. — Только теплой! И сначала они должны хорошенько ее вымыть.

— Вымыть — что? Воду? — изумился он.

— Да нет, ванну…

У меня уже голова кругом шла от нашего идиотского диалога.

— Хорошо, все будет, как ты хочешь, — поспешно согласился он. — Но на это уйдет около получаса… Ты сможешь подождать, не впадая в ярость?

— Я попробую, — пообещал я. — Полчаса как-нибудь продержусь… И скажи своим слугам, что они должны готовить для меня ванну каждый день, утром и вечером… Да, и еще: у вас принято чистить зубы?

— А как же, — с готовностью отозвался он. Достал с одной из полок склянку толстого стекла, наполненную прозрачной красноватой жидкостью, и протянул ее мне. — Возьми немного, прополощи рот. Это очень хорошее средство. Только не глотай: если уж у тебя человеческое тело, живот может прихватить от такого пойла!

Я недоверчиво покосился на склянку, но потом вспомнил, как быстро исцелила меня давешняя чудесная мазь от ожогов, и решил, что местной фармацевтике, пожалуй, вполне можно доверять. Красноватая жидкость пахла медом и мятой одновременно, ее вкус тоже оказался приятным и освежающим.

Я прополоскал рот, огляделся, понял, что выплюнуть полоскание некуда, и вопросительно посмотрел на Таонкрахта. Он понял мою проблему и указал на окно. Я пожал плечами: уж если хозяин дома разрешает заплевывать свой двор, ему же хуже! — подошел к окну и наконец-то избавился от жидкости. К моему изумлению, она была уже не розовой, а темно-зеленой, а соприкоснувшись с пыльными камешками, которыми был вымощен двор, зашипела, как разъяренная гадюка, и испарилась, оставив на камнях едва заметные следы ожогов.

— Ничего себе! — присвистнул я.

— Это значит, что тебе досталось человеческое тело с больными зубами, Маггот! — заметил Таонкрахт. — Как это может быть?.. Впрочем, тебе повезло: теперь твои зубы будут очень долго оставаться здоровыми. Гораздо дольше, чем тебе понадобится сохранять этот облик, я уверен!

— Вот это, я понимаю, чудо! — одобрил я. Это была первая хорошая новость с тех пор, как я очнулся в камине Таонкрахта, и я преисполнился благодарности. — А ты молодец, сэр Таонкрахт! Сам изобрел это зелье?