Гнездо орла

Съянова Елена Евгеньевна

— Безусловно. А у меня к вам просьба. У вас в машине можно поговорить?

— И в вашей машине можно, — улыбнулся Гиммлер. — Будьте уверены.

Машина Гиммлера оказалась к ним ближе, и они сели в нее.

— Вскоре ожидается большой приток рабочей силы, и мне придется с этим работать, — объяснил Лей. — В вашей системе концлагерей тоже произойдут структурные перемены. Но мне уже сейчас нужно увидеть, как все организовано: отбор, транспортировка, условия содержания… Одним словом, можно ли рассчитывать хотя бы на какую-то производительность.

— Хорошо, я предоставлю

вам документы, — кивнул Гиммлер.

— Бумаги меня не интересуют, — сказал Лей. — Всю процедуру — от ареста до начала трудовой повинности — я хочу пройти сам.

— То есть вы хотите, чтобы вас вытащили ночью из постели, отвезли в тюрьму, допросили, затем в товарном вагоне отправили в лагерь? — уточнил Гиммлер. — Как вы себе это представляете!?

— Ну, бить меня, конечно, не нужно, а все остальное… Товарного вагона я, что ли, не видел?!

— Заче-ем вам это? — поморщился Гиммлер.

— Боюсь, вам меня не понять. Вы имеете дело с железной дисциплиной, а я — с хаосом. Вы приказываете — я объясняю. Перед вами строй — передо мной стадо, которое изо дня в день стало мычать одно и то же: «Где обещанное и почему так много арестов? Получается, что врагов становится больше? Поче-му-у?» Пока я еще как-то отбрехиваюсь, но это уже не действует. Нужно переходить на другой язык, другую систему доводов… А у меня нет внутреннего ресурса, вдохновения.

— Я-то как раз вас понял, — вздохнул Гиммлер. — Я и сам иногда проделываю с собой похожие «процедуры». Это оттого, Роберт, что мы с вами еще дилетанты. Вот Кальтеннбрунер — профессионал. Потому я его и побаиваюсь.

— Значит, договорились! — улыбнулся Лей. — Это моя личная просьба, и всю ответственность я беру на себя.

Гиммлер кивнул. Просьба Лея его даже позабавила. Во всех «экскурсиях» по концентрационным лагерям, которые рейхсфюрер в воспитательных целях устраивал для своих коллег-руководителей, Лей всегда отказывался принимать участие. «Что ж, если государственных ресурсов не хватает, — рассуждал Гиммлер, — вождю следует изыскать их в себе — установка правильная. И все-таки…»

— И все-таки, давайте начистоту, — предложил он. — Зачем вам это? Знание умножает скорби…

— У всех свои опоры, Генрих. Моя опора — знать. Как и ваша. Так что, кто профессионал — вопрос еще спорный.

«Что ж, тоже понятно», — усмехнулся про себя Гиммлер.

Кортеж машин, отъехавший от министерства финансов на Кайзергофплац, уже выруливал на Доротеенштрассе, к французскому посольству. 21—22-го ожидались переговоры в Лондоне между Чемберленом и Бонне. Министр иностранных дел Франции только что, 15 марта, сыграл в полное неведение по поводу словацких событий («Для меня это чистая неожиданность!») и роли Польши. Тогда же он пожаловался, что Лондон «предпочитает не вмешиваться» и «нам одним приходится иметь дело со свирепым Берлином».

«Свирепый Берлин» в лице партийных руководителей и министров прибыл сегодня во французское посольство поздравить с днем рождения супругу посла — мадам Кулондр, а заодно и успокоить французов насчет германской экспансии на запад.

Посол Кулондр — министру иностранных дел Франции

Бонне, от 19 марта 1939 года:

«После аннексии рейхом Богемии и Моравии и перехода под немецкую опеку Словакии я хотел бы охарактеризовать перемены, резко изменившие карту Европы, и определить, в каких направлениях будет развиваться немецкая экспансия…

По моему мнению, захват немцами Богемии и Моравии и распространение германской опеки на Словакию вполне соответствуют политике движения на восток, о которой Германия открыто заявляла с осени прошлого года.

<…> Мюнхенские соглашения больше не существуют. <…> Мы находимся перед лицом совершенно новой ситуации. Германия не довольствовалась лишь расширением и упрочением своего экономического и политического влияния на народы, живущие в границах рейха. Она проявила намерение поглотить, если не уничтожить, эти народы. От политики экспансии она перешла к политике захвата, а требования, основанные на расовой общности, отныне уступили место военному империализму.

<…> Германия, все валютные ресурсы которой были почти полностью израсходованы, наложила руку на большую часть золотого и валютного запаса чешского эмиссионного банка. Полученная таким образом сумма (50 млн долларов) является весьма ценной поддержкой для страны. Еще более важным является тот факт, что Германия получила в свои руки значительное количество первоклассного вооружения, а также заводы Шкода. <…> Обладая заводами Круппа и предприятиями Шкода, рейх теперь, бесспорно, имеет все преимущества для поставки вооружения в Восточную и Юго-Восточную Европу.

Кроме того, захват Богемии и Моравии значительно улучшит продовольственное снабжение Германии. <…> Чехи, которых немцы считают недостойными службы в армии, поставят миллионы рабочих, которые потребуются в случае всеобщей мобилизации.

<…> Наряду с ростом материальных сил следует учитывать также огромное чувство национальной гордости, которое не могло не вскружить головы германским руководителям. Всего за год, без боев, без особых затруднений, влить в рейх 20 млн человек; полностью перетасовать структуру Европы, создать военный аппарат такой силы, что Европа вынуждена неоднократно и в решающие моменты уступить немецким требованиям, — все это действительно может вскружить даже самые уравновешенные умы. <…> И как же теперь Гитлеру не возомнить, что ничто не может устоять перед его волей? <…>

Кулондр».

В последнее время Гитлер поменял форму общения с соратниками. Вместо вызовов в кабинет, постоянных совещаний и заседаний стал приглашать к себе, на своего рода «вечеринки» и непременно с женами. Впервые Гитлер отослал от себя «бергхофскую затворницу» — тихую Еву Браун, которая вместе с матерью и сестрой Гретль отправилась в длительный круиз по Северному морю на комфортабельном лайнере, принадлежащем организации Трудового Фронта «Сила через радость». В отличие от прошлых лет, Еву окружали уже не рабочие и работницы, а общество избранное — чиновники различных ведомств, партийные руководители и дипломаты.