Гниль

Соловьев Константин Сергеевич

— Пусть живет, ублюдок.

Геалах с интересом посмотрел на него.

— Не хочешь оказать любезность?

— Я вчера уже стрелял на задержании. Хватит.

— Могу я.

Геалах откинул полу плаща, но Маан остановил его:

— Не стоит, Гэйн. К тому же нам вряд ли кто-то поверит о том, что Гнилец оказывал сопротивление. Пусть живет. Живет и мучается. Слышишь, ты? — Маан повернулся к Гнильцу, — Ты еще долго будешь жить, да. Тебя будут вырезать отсюда по кускам, а потом снова резать, жечь и пилить. Если ты думаешь, что испытал всю отмеренную тебе боль, ты ошибаешься! Ты и так почти рехнулся, но уверяю тебя, ты рехнешься полностью к

тому моменту, когда ребята из лаборатории решат с тобой закончить. И сожгут в каком-нибудь чане, даже не удостоверившись, что ты действительно мертв. Ощущай это. Живи с этим. Если это, конечно, твоя жизнь. Пошли, Гэйн, — он вытащил войс-аппарат, — Я вызову Мунна.

Они выбрались из тесной комнатки и, несмотря на неослабевающую вонь, почувствовали себя легче. Маан зашагал к выходу, освещая себе путь.

— Знаешь… А я бы выстрелил, — внезапно сказал Геалах, когда они вновь оказались в узком коридоре четвертого уровня.

— Зачем это?

— Каждый раз, когда я стираю Гнильца, я чувствую удовлетворение. То же самое, что раздавить отвратительное насекомое. Беспомощный он или пытается оторвать тебе голову… Какая разница.

— Лишать Гнильца боли, на которую он обречен — это жалость, — сказал Маан, набирая номер на панели войс-аппарата, — А Гнилец не имеет права на жалость, Гэйн. Только на боль.

ГЛАВА 3

Мунн обещал прислать свободную группу через полчаса, но она прибыла уже через пятнадцать минут. Наблюдая за тем, как деловитые люди в белых комбинезонах с фонарями и блестящими кейсами осторожно окружают дверной проем, не решаясь войти внутрь, Маан с усмешкой подумал о том, до чего человеку свойственно учиться на собственных ошибках. После истории с «тройкой» в жилом доме, о которой рассказывал Геалах, с такими ситуациями предпочитали не рисковать. Маан не удивился, увидев позади людей Мунна полдесятка Кулаков. Закованные в свои черные панцири, молчаливые и неподвижные, как старинные рыцарские доспехи, они взяли дверь на прицел и теперь молча ждали приказа. За непрозрачными забралами шлемов не было видно лиц, но Маан подумал, что вряд ли на них сейчас есть хоть толика испуга. Кулаки видели и не такое. Возможно, многие из них видели такое, от чего сделалось бы не по себе и повидавшему многое инспектору Контроля.

— Все нормально! — крикнул он, — Заходите. Только меня не подстрелите ненароком.

— Ситуация под контролем?

Он даже не понял, кто из Кулаков задал вопрос. И не обиделся за пропущенное «господин инспектор». Он достаточно повидал Кулаков чтобы знать об их отношении к своей работе. И о некоторых сложностях в общении с ними.

— Да, полностью. Вторая комната слева. Опасности не представляет.

— Мертв?

— Размазан по стенке, но не мертв.

— В каком смысле — размазан? — уточнил один из людей в белых комбинезонах. Возможно, он был старшим, судить об этом было сложно — никто в Контроле не носил знаков различия, и о социальном классе собеседника всегда можно было только догадываться.

— В прямом, господин ученый, в прямом. Врос в стену и разросся как настоящая грибница.

— Status-tutus… — пробормотал тот, — Форма неактивная, но и гарантированно безобидной ее не назовешь.

— Мы с инспектором Геалахом пробыли там достаточно времени чтобы я мог утверждать это.

Человек в белом комбинезоне скривил губы.

— Позвольте судить об этом нам, инспектор. Status-tutus может быть и опасен.

— Чем? — не сдержался Маан, — Разве что вас

может ушибить каким-нибудь упавшим с потолка органом.

Собеседник не обиделся, только поправил очки.

— Четыре года назад подобная «живая комната», инспектор, переварила нескольких моих коллег.

— О.

— В прямом смысле, разумеется. Пора запомнить, что Гнилец не просто гипотетически опасен, любой из них представляет опасность в самом прямом ее значении. Просто иногда она не так явна чтоб бросаться в глаза.

Маан смутился — он сам часто говорил подобное. Поэтому вместо заготовленной остроты он, посторонившись, сказал:

— Заходите.

Первыми зашли Кулаки. Они двигались практически бесшумно, если не считать легкого скрипа подошв по грязному полу. Необходимости в штурме не было, поэтому они не стали запускать внутрь «римскую свечу», хотя, как догадывался Маан, с собой у них были и не такие игрушки — просто осветили внутренние помещения мощными фонарями. Проверив все комнаты, они подали сигнал, и в проход начали заходить «белые комбинезоны» — немного робко, неуверенно, один за другим.

Через несколько минут вернулся Геалах, он с жандармами занимался оцеплением уровня. Ни Кулаки, ни ученые Мунна не любят, когда за их работой наблюдают, хоть и по разным причинам. Присутствие любопытных зевак около логова Гнильца — всегда проблема. А уж когда начнется его транспортировка… Впрочем, работа инспекторов здесь была уже закончена.

— В порядке, — сказал Геалах, — Перекрыли уровень, плюс я поставил пикеты на входе и ограничил все возможные передвижения. Не думаю, что в ближайшие несколько часов тут кто-то появится. О, группа уже прибыла?

— Они уже работают.

Прибывшие и в самом деле занялись делом. Кулаки, раздобыв где-то внушительные дисковые пилы, вырезали дверные коробки, расширяя проход настолько, что туда уже мог въехать автомобиль. На пол летели искры и пластиковая крошка. В прихожей «белые комбинезоны» открывали свои кейсы, где в нишах мягко поблескивали предметы, о назначении которых Маан и вовсе ничего не знал. Он и не хотел этого знать. Хромированные щипцы, короткие толстые сверла, матовые лезвия, широкие как топор палача… Наблюдая за приготовлениями, Маан подумал о том, насколько успела отмереть нервная система Гнильца. Третья стадия. Хотя бы частично она должна была сохраниться, а значит…

Из глубины квартиры донесся рев боли, издать который не смогла бы человеческая глотка. От неожиданности Маан вздрогнул. И рассердился на себя за это. Геалах лишь скривился.

— Если нам придется все это…

Войс-аппарат в кармане издал серию коротких громких гудков. Маан достал его и принял вызов.

— Это Мунн. Ситуация?

— Контролируется, — ответил Маан, — Группа уже прибыла, работает. Но думаю, у них уйдет не один час, тут, знаете ли…

— Много дерьма?

— Да, господин Мунн. Я бы сказал именно так.

— Разрушения были?

— Во время штурма нет. Но, боюсь, ваши парни разворотят квартиру до такой степени, что к ремонту она уже будет непригодна. Насколько я слышу, они вырезают внутренние стены.

— Хорошо.

Где-то далеко, за много километров, Мунн вздохнул. Звук этот был едва слышен, как шепот сквозняка, пронесшийся вдоль стены, но Маан различил его в колючем треске помех. И в который раз представил себе самого Мунна, сидящего сейчас в своем крошечном кабинете, пропахшем табаком, за старым письменным столом — уставшего, бледного, с неподвижным взглядом, устремленным в пустоту.