Гниль

Соловьев Константин Сергеевич

— Знаем, знаем. Не только ты на объекты мотаешься! Так что там с его пастью?

— А что с ней… «Открывайте, говорю, рот, посмотрю, что у вас там». Открывает, значит, он, я туда заглядываю, а там…

Мвези сделал неуклюжую театральную паузу чтобы насладиться моментом — взгляды всех сидящих за столом были устремлены на него. Маан тоже замер. Хотя подобных историй слышал не один десяток и знал, чем они обычно заканчиваются. Да что там слышал, и сам…

— Глаз!

— Что?

— Глаз?

— Врешь!

— Молодец, Мвези!

Хольд громогласно захохотал, его примеру последовали и остальные. Мвези ожесточенно жестикулировал, пытаясь перекричать хохот:

— Смотрю я туда, а

на меня он оттуда пялится! Натуральный такой глаз, не очень большой, но человеческий вполне, радужка, зрачок… Только ресниц нет, и сам немного бельмами как будто затянут. Пялится так на меня изнутри! Я от неожиданности чуть не отскочил! Жевать ему трудно, вот ведь…

— Я такое раз пять видел, — сказал Геалах, когда все отсмеялись, — Только не помню, как оно у ребят Мунна называется. Когда какой-то орган дублируется и потом его находят в самых неожиданных местах. У меня был один Гнилец, у которого в прямой кишке пальцы выросли. Десять не десять, а штук пять было. А у другого — костный мозг начал стекловидным телом заменяться. Говорят, вообще уникальный случай. Я его ребятам Мунна живым сдал, они за ним как наседки бегали, только, кажется, через пару дней сдох он у них все равно… Маан, с тебя тост!

Маан поднял тяжелый невысокий бокал, наполненный прозрачной жидкостью, покрутил его в пальцах.

— За то чтоб никому из нас не пришлось отыскать глаз в чьей-то заднице!

— Отлично!

— До дна!

Над столом прокатился немелодичный раскатистый звон толстого стекла, по пищеводу точно скользнула верткая электрическая змейка, в желудке раскалившаяся и истлевшая. Маан вытер губы тыльной стороной ладони и подумал о том, как это воспримет его печень. Но та пока не требовала к себе внимания.

— А что ты хотел рассказать, Хольд?

— Что? — Хольд задумчиво изучал дно пустого бокала, — О чем рассказать?

— Ты начинал, вроде. Когда ты был во втором отделе или что-то такое.

— Да там другое.

— Все равно твой черед. Не отлынивай.

— Когда это стало обязательным? — ворчливо осведомился Хольд.

— С сегодняшнего дня, — подмигнул ему Маан, — Увиливание от интересного рассказа отныне приравнивается к манкированию службой и нарушению должностных инструкций.

Хольд ухмыльнулся. Этот здоровяк, состоящий, казалось, из одних бугров мышц, тяжелых и плотных, в душе был сущим ребенком. Впрочем, Маану приходилось видеть его за работой, и в такие моменты ничего непосредственного или детского в Канде уже не наблюдалось — он превращался в такой же нерассуждающий и решительный механизм по искоренению Гнили, как Геалах или сам Маан. А может, даже более решительный. Другое поколение хищников, другие черты…

— Я хотел рассказать, как мы с ребятами из второго «гнездо» брали. Точнее, из нашего отдела только я и был, Мунн еще пяток Кулаков мне выделил. «Гнездо»-то не Бог весть какое, больше название… Неделю его держали, наблюдали, в обычной квартире, какой-то там жилой блок, не помню. Три Гнильца всего, все на второй стадии, ничего опасного.

— Не скажи, — заметил Тай-йин, — Иногда такая «двойка» попадется, что не обрадуешься. Да и «гнездо» брать — это всегда морок.

— Верно, — поддержал его Геалах, — «Гнездо» хуже всего. Когда Гнилец один, еще не свыкся толком, его даже дурак возьмет. Самое милое дело. Подойти, в глаза глянуть, удостоверение показать, пугнуть — на своих двоих до штаб-квартиры добежит. Как студень делаются. Они ведь, обычно, напуганы до чертиков. И нас боятся, и людей боятся, и себя самих боятся. А вот если «гнездо», тут дело другое. Как крысы в углу, сами себя загнали, но уже держатся друг друга, и понимают — дороги нет. Ни назад, ни еще куда. Такие обычно дерутся до последнего.

Хольд пожал огромными плечами.

— Да

по-разному бывает. На моей памяти этих «гнезд» был не один десяток. Когда смирные, а когда и горло готовы перегрызть. Гнилец Гнильцу рознь, Гэйн. Так я о чем… Отправили меня с Кулаками. Дел на одну минуту, по большому счету и без меня бы управились, но порядок такой. Среди этих Кулаков ребята тоже не совсем в уме попадаются, пальнут еще от нервов в человека, или перепутают что… Да я и не возражал особо. Какое никакое, а развлечение, все лучше, чем брюки протирать за столом. Приезжаем. К нашему визиту уже все оцепили, соседние квартиры очистили, знают, если «гнездо» Контроль вскрывает, может ненароком и приложить того, кто вовремя убраться не успел. Все три Гнильца, судя по докладам наблюдателей, на месте, в логове. Никто не выходил из квартиры. Ну, нам-то только это и надо. Высаживаю «ключом» дверь, вламываемся внутрь. Первого мы прямо в прихожей встретили. От страха, видно, совсем рехнулся, скакнул нам навстречу как кузнечик какой. Ну у меня-то главный калибр всегда под рукой, — Хольд похлопал по левому боку, где ткань пиджака заметно оттопыривалась, точно скрывая огромную опухоль. В противоположность многим инспекторам, предпочитающим автоматическое оружие, Хольд использовал огромный револьвер, больше смахивающий на карманное артиллерийское орудие, и Маану приходилось видеть результаты его воздействия на человеческую или почти человеческую плоть, — Хлопаю его слету, только брызги по стенам. Кулаки за спиной топочут, двери срывают, грохот стоит… Второго кажется в гостиной положили. Спал он что ли… По нему сразу из пяти стволов ударили, распотрошило так, что только лохмотья полетели — где он был, а где кровать, уж не поймешь. А вот третий оказался проворен как змея. Вламываюсь я в комнату, а он уже стоит и ствол на меня наводит. Успел, значит.

— Нервная система перестроилась, — вставил Тай-йин, — Иногда бывает.

— Да уж не знаю, что там у него перестроилось, — отмахнулся Хольд, — А только смотрю я, ствол мне уже в лицо заглядывает. Даже время остановилось. Смотрю и вижу дуло, а дуло то с мой палец… Успел даже подумать, мол, сглупил-то как, помру дураком, только ребят посмешу — сколько «гнезд» взял, а пулю получил от «двойки» чахлой. Понятно, свой ствол тоже навожу, но вижу, что не выгорит — не успеваю, хоть тресни. Вот-вот свинцовую конфету получу. И Кулаки сзади где-то отстали, не поспели за мной. Размажут-то они его непременно, только к этому моменту мне уже все равно будет. А он себе прицеливается и…

— Ну! Промазал?

— Хуже, — ухмыльнулся Хольд, — у него палец отвалился. Указательный, которым на спуск жал.

Все опять захохотали, кто-то даже смахнул с глаз слезу. Маан не слышал в этом общем хоре своего голоса, хоть и знал, что сам сейчас смеется. Он различал лишь звонкий смех Тай-йина и басовитый, ухающий — самого Хольд.

— Я вспомнил, мне про этот случай в том месяце рассказывали, — сказал Мвези, отсмеявшись, — Только я думал, что анекдот.

— Вот такой тебе анекдот, — Хольд перевел дыхание, — Я даже специально у ребят Мунна спрашивал, что это было. Говорят, соединительная ткань у того Гнильца разрушалась. Считай, как проказа, только быстрее и… и иначе.

— А с Гнильцом что сталось? — спросил кто-то.

— Да что с ним могло статься… Попытался пушку свою в другую руку перехватить, но я, конечно, уже не позволил. Всадил в него три пули, наизнанку вывернул. Но потом холодным меня тогда здорово проняло. С тех пор, когда «гнездо» брали, я уж осторожнее, за тылом смотрю и вообще готов к таким сюрпризам. Жизнь одна, а дешевить не хочется.

— Я слышал, у одного Гнильца однажды голова отвалилась, — серьезно сказал Геалах, раскуривая сигарету, — Раз — и упала, как на плахе. Представляете?