Гниль
Шрифт:
— Итак, буржуйку не топим. Дым, скорее всего, их привлечёт, тут и пню понятно. Спать будем, закутаемся в телогрейки. Вы на раскладушке. Я на кресле. Дежурства обозначу. И поглядывать будем, что происходит за окном. Вы дежурите первыми. Я подремлю.
Он быстро заснул, погрузившись в сон без сновидений. За окном в тишине медленно шёл снег.
— Максим Павлович, проснитесь же. Проснитесь, там за окном они опять зашевелились!
Ему снилось лето. Дача. Пасека и вкусный майский мёд. Солнце пекло и он вспотел, а вода из колодца,
— Что? — вздрогнул и умудрился всхрапнуть, затем разглядел в темноте обступившие его лица ребят. Они испуганно смотрели на него.
Свечи были на столе, их так и не зажгли. Боялись. Фонари, складной нож, топорик, пила, и отвёртка лежали на раскладушке. У стены стояла найденная канистра с соляркой.
Он, потянувшись, поднялся с кресла. Всё тело замлело, шея вообще не хотела поворачиваться.
За окном что-то происходило. Отряды подростков сновали туда-сюда, как крысы, будто что-то искали. Они то и дело замирали на месте. Принюхивались. Высматривали.
Тощие полураздетые тела подростков в такую пору выглядели совсем дико. Наросты на их спинах мерно подрагивали, точно дышали.
Снег явно их не смущал, как и стоящий на дворе промозглый холод.
Они потихоньку окружают здание. Как вспышкой в мозгу, разом озарило электрика. Вот, наконец, приблизившись почти вплотную к окнам, заражённые подростки замерли и синхронно застыли точно заколдованные.
Они чего-то ждут. Но чего?
— Мне страшно. Максим Бронеславович, — почти взвизгнул, как девчонка Чебурек.
— Максим Бронеславович, что делать будем! — спросил Пашка и ошалело посмотрел прямо в глаза электрику.
Ему захотелось их ударить. Захотелось что-то разбить. Но он сдержался.
— Молчать, — отрезал он. — Я думаю, — сказал электрик и чтобы сосредоточиться прижал ладони к вискам. Его пальцы коснулись собственной кожи и точно обожглись, как от кипятка. «Да, у меня жар», — отстранённо отметил электрик и снова осмотрел все, что стояло в комнате. Взгляд зацепился за канистру солярки.
— Парни тащите стремянку! Живо! — воскликнул он и бросился к буфету, зная, что внутри завхоз всегда хранил виноводочную тару.
Генка забился в угол и Пашка едва мог растормошить его. Только уговоры что скоро он окажется дома, скоро весь этот кошмар закончится, помогли расшевелить мальчишку.
Стремянка находился в чулане, там же был крохотный лаз, ведущий на крышу.
Электрик разлил солярку по банкам, закупорил их крышками, сделав языки для подпаливания из обрывков штор.
За окном совсем стемнело. Подростки, взявшие пристройку завхоза в кольцо, зашевелились. Их резкие, будто бы сломанные движения напоминали движения марионеток.
Сколько их было всего, в темноте трудно было сказать наверняка. С первого взгляда можно было предположить, что сотни. Все кто раньше прятался, теперь, собрались здесь для великой охоты.
Они
— Ребята вы поставили стремянку?
— Да, Максим Бронеславович всё готово — раздался дружный голос мальцов из подсобки.
Схватив в чулане старую драную сумку, с потёртыми ручками, электрик положил туда свою тяжёлую артиллерию и перекинул через плечо.
Твари за окном, словно что-то почувствовали и разом сделали шаг вперёд, затем ещё продвинулись на несколько шагов.
Они шли как одно целое, даже не глядя куда идут, просто выполняли команду.
— Итак, пацаны. На раз, два, три: готовим этим ублюдкам отвлекающий манёвр.
— Раз, два погнали! — сказал электрик и вручив пацанятам коктейли Молотова, щёлкнул зажигалкой.
Генка и Пашка открыли окна, электрик распахнул дверь, отмечая, что от дверного проёма его и тварей разделяет каких-то пять-десять сантиметров. От зажигалки легко, как паутинка занялся язык шторы. Две банки полетели прямо в ряд тварей.
Пуф. Яркой вспышкой загорелось пламя. Бух, бух, хлопнуло в другой части дома, там, где пацанята устроили свой фейерверк.
— Горите суки, горите! — кинул зажжённую банку и молниеносно успел захлопнуть входную дверь мужчина. Грохнуло.
Они заперли дверь кладовки, подперев спинкой табуретки и поочерёдно забирались на крышу. Электрик залез последним и отбросил более ненужную стремянку в сторону. Затем закрыл лаз. Крыша строения была невысокой и пологой.
Они скукожились и разом на корточках как утки направились в заднюю часть постройки, ведущую к огородам. Там, как помнил электрик, должна была быть лестница, которую использовали при ремонте протекающей крыши.
Проделав нехитрый маршрут, электрик вздрогнул. Как же стало холодно. Его глаза слипались. Пот стекал со лба мужчины, горечью разъедал глаза. Неожиданно резко зачесалась спина, как раз между лопатками. Во рту мужчины образовался противный густой точно резиновый ком, который как он ни сглатывал слюну, не проходил.
Не оглядываясь, мальчишки поочерёдно доползли до задней части постройки. Благо лестница, как и думал Бронеславович, находилась внизу.
— Опаньки, — электрик вовремя затормозил, жестом дал понять пацанятам, мол, молчать.
— Что это? — на ухо Пашке шепнул Чебурек.
Внизу на куче подтаявшего снега восседал гигантский чёрный слизень. Обрывки одежды и меховая шапка-ушанка на его голове, наводили на абсурдное предположение, что это Трещоткин, их завхоз. Длинные усики с глазками на концах высовывались из под шапки, точно антенны, вихляли из стороны в сторону, пока не замерли, приняв вертикальное положение.
Они распластались по крыше в надежде, что слизень их не приметит. Позарез нужна была лестница, поэтому коктейли Молотова направленные против слизня отменялись.