Гностики и фарисеи

Замлелова Светлана Георгиевна

Куда только не возили Машу, каким врачам только её не показывали - ничто не давало результатов. Врачи, точно сговорившись, в бессилии своём не признавались, а и вылечить зловредную болезнь никто из них не мог.

Так было до тех пор, пока Нелли Поликарповна однажды не воскликнула:

– Надо показать её настоящим специалистам!

И добавила:

– Я договорюсь...

И Нелли Поликарповна принялась перебирать в уме всех своих знакомых, так или иначе связанных с медициной. Перебрав почти всех, она внезапно вспомнила, что какое-то время тому назад присутствовала на банкете по случаю присвоения звания академика хорошо знакомому ей по работе в районе, врачу.

Всем хорош был

новоиспечённый академик: и умён, и обходителен, и дело своё знал. Одно только и смущало Нелли Поликарповну. Академик этот служил главным врачом в... лепрозории.

Нет, нет! здесь нет никакой ошибки! Именно в лепрозории. Иными словами, в заведении, где лечат от лепры.

Надо сказать, что лепра - плохая болезнь. Такая, что и татарину злому не пожелаешь. Начинается она незаметно - с лёгкого недомогания. Засим проступает на коже белыми пятнами, которые вскоре обращаются в язвы. И тут уж только держись! Слабеет зрение, пропадает голос, рассасываются кости - человек превращается в трухлявый пень, рассыхаясь и рассыпаясь заживо. Заболевших, слава Творцу, немного, но, помилуйте, нельзя же допустить, чтобы эти несколько прокажённых разгуливали по улицам, обедали в ресторанах и вообще вели активнейший образ жизни! В средние века прокажённых, наводивших ужас на население, попросту изгоняли из городов, запрещая им всяческие сношения с людьми здоровыми, и обязывая каждого носить на шее колокольчик, звяканье коего предупреждало окружающих о близости больного. Но в наш просвещённый век существуют лепрозории, где заболевших не только лечат, но и привлекают к посильному труду, что, как известно, всегда благотворно влияет на процесс выздоровления. Говорят, будто научились лечить лепру. Чёрт его знает, может, и научились! Но ведь что должен чувствовать заболевший при одной только мысли: "А ну как, не научились..."

"А ну как, не научились..." - кусала губы Нелли Поликарповна, разглядывая портрет вождя мирового пролетариата, висевший, вопреки обыкновению, не над столом, а в простенке над дверью.

"А ну как, не научились... Хотя... Чего я?.. В Советской стране достигнуты значительные успехи в борьбе с инфекционными заболеваниями. С холерой, с тифом, с этой... как её!.. С чумой! Ну, и с лепрой, наверное... Советское правительство осуществляет ряд мероприятий по оздоровлению трудящихся и улучшению медицинского обслуживания населения. В результате чего в целом по стране снижена заболеваемость инфекционными болезнями и смертность от них..." - так думала Нелли Поликарповна, скользя взглядом по рыжей бородке и галстуку в горошек.

К успехам в борьбе с заболеваниями примешивалось чувство благоговения перед словом "академик". Слово это манило, внушало доверие и обещало моментальное исцеление от всевозможных недугов. К тому же других знакомых академиков от медицины у Нелли Поликарповны не было...

И потому, усадив назавтра Машу на заднее сиденье автомашины "Волга", Нелли Поликарповна полным решимости голосом скомандовала Стасику:

– В лепрозорий!

Стасик мотнул головой, машина захрипела, зафыркала и, спотыкаясь, понеслась по пыльной дороге...

Уж кому-кому, а Маше идея посетить лепрозорий приглянулась необычайно. Зная о проказе из Стивенсона и Лондона, Маша воображала себе мешки с прорезями для глаз и колокольчики, звуки которых отдаются в душе страшной, нечеловеческой тоской. А дальше!.. Дальше воображение подсказывало ей самые невероятные, самые причудливые сюжеты. То представлялось, что прокажённые зачем-то выкрали и утащили её в лес. Чем заканчивалась эта история, Маша не могла додумать и потому переключалась на новую. И тогда виделось ей, как она, Маша, ученица шестого класса "В" самой обыкновенной средней школы вдруг неожиданно для всех изобрела

лекарство от проказы. Вот так взяла и изобрела. Как именно, и что это за лекарство, Маша не знала, но только видела она себя в костюме сестры милосердия, проходящей по рядам и исцеляющей страшную болезнь. Халатик на Маше беленький, шапочка беленькая, из-под шапочки волосы струятся распущенные. А на ногах - туфельки на "шпильках"! Прокажённые лежат штабелями прямо на улице, а Маша к каждому подходит и лечит, лечит... А слава уж катится впереди красавицы-докторицы, и поступают ей приглашения из лепрозориев всего мира... Одноклассницы завидуют, одноклассники все до одного влюбляются в Машу, а учителя рвут на себе волосы и недоумевают, как это они раньше не распознали гениальную девочку. "Прозевали!" - думала Маша и даже злорадно улыбалась.

А машина тем временем выехала из города и вприпрыжку бежала по лесной дороге. Вскоре, однако, она остановилась и, дождавшись, пока кто-то невидимый отворит железные ворота, въехала на огороженную со всех сторон территорию.

Выскочившую из машины Машу постигло разочарование. Кроме нескольких двухэтажных корпусов, серого бетонного забора, да самого леса, вокруг ничего не было. Вместо прокажённых, приезжих встретили огромные чёрные ели, закрывавшие собою солнце. Вместо колокольчиков звенели лесные птицы. Ели то и дело тяжело вздыхали и покачивали пушистыми лапами.

Вслед за Нелли Поликарповной Маша прошла в один из корпусов и вскоре оказалась в самом обычном врачебном кабинете. Письменный стол, шкафчик со стеклянными дверцами, клеёнчатая кушетка и ширма. Необычна была лишь просунутая в открытую форточку мохнатая лапа ели, росшей прямо под окнами кабинета.

Когда Маша и Нелли Поликарповна вошли, навстречу им из-за стола поднялся не старый ещё, коренастый, с хорошим цветом лица человек. И если бы не огромные очки с сильными диоптриями, из-за которых глаза его казались не больше горчичных зёрен, про него можно было бы сказать "пышущий здоровьем". Это и был академик-лепролог.

– Нелли Полика-арповна! - развёл он руками при виде вошедших.

– Здравствуйте, Николай Валерьевич, здравствуйте...

– И вам здравствовать, почтеннейшая...

И Николай Валерьевич, в одну секунду очутившись возле Нелли Поликарповны, припал к её руке. Наконец он оторвался и обратил внимание на Машу.

– А это что за прелестнейшее создание?
– спросил он, взвешивая в руке Машину косу.

– Вот, Николай Валерьевич. Прошу, так сказать любить... Племянница моя. Мария.

– Кто мо-ожет сравни-иться с Мари-ией ма-еэй!..
– пропел зычно Николай Валерьевич и, довольный, очевидно, тем, как удачно ему удалось подменить Матильду на Марию, засмеялся.

– Прошу вас, милейшие дамы... Прошу вас, - приобняв одной рукой Нелли Поликарповну, другой - Машу, академик подвёл их к двум, судя по всему специально приготовленным креслам. Усадив гостей, он поспешил занять своё место. И когда наконец все расселись, разговор возобновился.

– Я, Николай Валерьевич, изложила вам свою просьбу по телефону. Так уж вы не откажите. Дайте, так сказать, совет. Вы ведь у нас - светило!.. А то замучился ребёнок, совсем замучился...

При слове "ребёнок" Маша заёрзала в своём кресле и метнула на тётку недовольный взгляд.

Николай Валерьевич, слушавший Нелли Поликарповну с нежной улыбкой, прижал правую руку к груди.

– С удовольствием, уважаемейшая, с удовольствием. Чем могу - помогу. Я ведь с аллергиками постоянно дело имею. У наших у многих аллергия. Целый ряд инфекционных заболеваний, прелестнейшая Нелли Поликарповна, сопровождается аллергией. В том числе и лепра... Это - так называемая, инфекционная аллергия... Но у вас, как я понимаю, иной случай...