Гнозис. Чужестранец
Шрифт:
Впрочем, это нисколько не повредит нашему замыслу по торговле сталью. Я нашёл новых покупателей — нескийцы готовы платить едва ли не вдвое обычной цены, лишь бы получить большей мечей. Их армия и без того славится дисциплиной, а с таким оружием и вовсе будет сильной без меры, так что стоит ждать очередной войны на Западе.
Знай, что я жду от тебя вестей и надеюсь, что ты сможешь договориться об увеличении поставок. Славлю твой талант переговорщика. Будь здоров.»
Ничего криминального. Во всех ящиках лежали письма, как вскоре выяснил Платон, большая часть из них содержала какие-то новости или небольшие
Наконец, Платон нашёл то, что хотел. В ящике на верхнем ярусе оказались пергаменты более плотные и словно бы отбеленные. На одном из них аккуратным почерком было выведено следующее:
«Дорогой Саддиат!
Пишет тебе лорд Реклос с позволения Щитоносца, проводника воли и верного слуги самого Лорда-протектора Саутийской Империи, Самодержца Марбидии, защитника Королевства Пон, воеводы воевод Великого Севера и прочая, прочая, прочая.
Твои письма для нас приятны и мы всегда удостаиваем их вниманием, а сам ты давно известен как надежный партнер и верный товарищ среди многих северян. Радостно, что и среди граждан полисов встречаются достойные люди, думающие о будущем.
Та информация, что ты передал, поможет делу объединения всего мира, в котором каждый сможет честно торговать и получать выгоду, как и требует того великий Лорд-протектор Сурт.
Мы рады выполнить твою просьбу, ожидая, что ты будешь готов оказать нам ответные услуги, которые мы изложим отдельно, когда наступит время. Запрошенную тобой вещь мы отправим сейчас же вместе с торговцем по имени Ликоний. Спроси его, воет ли черная луна, он же ответит „Лишь когда гаснут белые звезды“, тогда всё спокойно, если же ответ будет иным, то забудь об этом, пока мы не пришлём иных новостей.
Помни, что демонстрировать её не стоит и будь осторожен — враги медлительны, но оттого не менее опасны. Будь здоров.»
Руки Платона вспотели, заставив края пергамента намокнуть. Это было похоже на доказательство. В ящике обнаружился ещё ряд писем, по итогу которых выходило, что Садиатт предоставлял некую информацию этому лорду Реклосу в обмен на более выгодные сделки и, вероятно, гарантии безопасности в будущем. Судя по всему, переписку он вёл не первый год. Самым интересным всё равно осталось то письмо, которое Платон прочёл первым, потому что в нем единственном говорилось о передаче конкретной вещи и даже упоминалось имя связного. Остальные письма были написаны значительно осторожней.
По ощущениями прошёл почти час с тех пор, как он перелез через забор. Это означало, что времени на осмотр подвала оставалось мало — Платон не хотел рисковать даже зная, что Амалзия пытается задержать Саддиата, так что размышления об особенностях писем он оставил на потом и просто сунул несколько самых интересных свитков под куртку. Всё остальное сложил на место и поставил ящик туда, где он стоял раньше.
Единственное, что его смущало — он не был уверен, достаточно ли переписок для каких-либо обвинений. В конце концов, письма не так уж трудно подделать, зато очень трудно объяснить, как они у тебя оказались.
То, что вещь спрятана внизу, Платон не сомневался — во всем доме не было ни одной «комнаты с сокровищами». Были сундуки с тканями, коврами, посудой, бочки с маслом, но нигде не было ни монет, ни украшений, ни серебра, ни чугуна.
***
Платон спустился в подвал. Решетка люка к большому удивлению оказалась незаперта. Внизу оказался короткий темный коридор, поворачивающий вбок, а из-за поворота появлялись отблески пламени.
Здесь был запах сырости и еще какой-то непонятный, напоминающий то ли хлорку, то ли металлические опилки. Стены подвала были выложены обожженным кирпичом, но со временем покрылись какой-то неприятной слизью, земля под ногами тоже была влажной — не хватало доступа свежего воздуха. Если это сокровищница, то тут вполне могут быть ловушки. Платон со вздохом активировал Полумрак. В голове раздался свистящий полушёпот.
«Тсссс. Скрываемся в подвале, чтобы не заметили? Или наоборот, пробираемся внутрь? Тише, тише, нужно ступать осторожно, тише шелеста травы. Впереди ловушек нет, но кажется, будто что-то не так.»
Платон медленно двинулся впёред, стараясь не шуметь. К его удивлению, голос не пропал, а остался, даже когда он повернул вбок и увидел саму сокровищницу. Большая металлическая решетка, у входа две ниши: одна со статуей, в другой слабо горит жаровня. А за решеткой была целая куча всего: сундуки, на веревочках связки темных металлических колец, тускло блестящие серебряные кубки, шкатулка, украшенная драгоценными камнями, несколько мечей.
«Сокровища. Целое состояние. Этот Садиатт слишком щедро оставил тут всё. Ещё и статую внутри поставил. Пафосно.»
Платон подошёл ближе, взглянул на статую, та очень реалистично изображала мужчину, опустившего меч, с суровым лицом, одетого в кольчугу и шлем на манер викингов. Ни дать ни взять — гордый завоеватель. При всём этом статуя явно отличалась от тех, что встречались в городе — они казались идеализированными, эта же была какой-то дотошно реалистичной, словно скульптор решил изобразить человека таким какой он есть, без прикрас.
«Чудно, но статуя нас не услышит. Взгляни на решетку, а то стоит поспешить.»
«Почему ты не исчезаешь, как все остальные голоса?»
«Голосса? Они много болтают, я говорю меньше, живу дольше. Просто.»
Платон подошёл к решётке. Металл на вид крепкий, даже ржавчиной не покрыт, несмотря на влажность. Дверь закреплена на петлях и заблокирована цепью, с навесным замком. Платон дернул за прутья — не открывается, держится надежно.
«Сстой! Сердцебиение. Где-то рядом. Вслушайся.»
Платон замер. Он не слышал ни шагов, ни движения, ни тем более сердцебиения.
«Обернись! Быстро!»
Платон резко развернулся — статуя внезапно ожила и приобрела цвет, воин смотрел прямо на Платона и уже поднимал меч.
«Что делать-то теперь?»
Ответа не было, голос исчез.
Платон резко рванулся влево, уходя от удара, меч с хлюпом царапнул землю. Статуя двигалась медленно, но с каждой секундой её движения становились всё более плавными и напоминающими живого человека. Воин повернулся к Платону, заслонив собой решетку, и шумно выдохнул.