Гнозис. Чужестранец
Шрифт:
Платон нервно обернулся назад. Времени было мало, но и внимание привлекать не хотелось.
— Я шёл на встречу и подумал, что можно потратить немного времени, чтобы ознакомиться с тем, во что верят местные жители.
— Воистину божественный промысел! — воскликнула она. — Давайте я вам расскажу.
Жрица взяла его под руку и повела вглубь храма. Солнце частично проникало через открытые арки, остальная часть освещалась жаровнями. Платон увидел, как крупный жрец разделывает двух кроликов и бросает требуху
— Церковь Единства очень древняя, она существовала еще до Апокалипсиса, хотя, к сожалению, значительная часть текстов и обычаев были утеряны в те времена. Около восьмиста лет назад Иолай Клифевенский объединил несколько существовавших мелких сект в одну, а также записал и привел в порядок Книгу — основной текст Церкви. При нём были заложены основы, а его последователи продолжили дело объединения и на данный момент большинство жителей полиса остаются прихожанам церкви Единства.
У молодой женщины был очень мелодичный голос, почти гипнотизирующий. Хотя сама речь не сильно отличалась от рассказа какого-нибудь музейного экскурсовода, её не хотелось прерывать.
— Я слышал об экзаннитах, которые вроде как откололись от вас, и, как я понял, миектцы тоже верят во что-то иное.
— Миектцы, — она скривилась, — глупые язычники, поклоняющиеся соли, ветру и камню. Их невозможно переубедить. Туда регулярно отправляются миссионеры, но результата это никакого не приносит. Что касается экзаннитов, то их заблуждения не столь критичны. Фанатизм притягателен, но он не живёт долго, а умеренность может растягиваться на годы.
— А почему церковь называется церковью единства? — спросил Платон.
— Потому что своей целью она ставит единство, конечно. Причиной апокалипсиса была раздробленность, рассеянность людей по миру. Человек должен быть единым с богом, единым внутри себя и единым с другими. Это то, что завещал Первый мессия, но люди его не услышали. О том же говорил и Второй мессия и он уже нёс свое знание огнём и мечом. Тогда люди услышали его слова, но, увы, быстро забыли. Результатом стал конец мира, каким мы его знали.
— Единство — это единственная добродетель для вас?
— Конечно же нет, — она снова чарующе улыбнулась. — Церковь поощряет мужество, благоразумие, справедливость, умеренность и верность, а все они проистекают из единства. Помимо этого, конечно, есть множество дополнительных правил и ограничений, но вряд ли они вас интересует, не так ли?
— Вы… — Платон замялся, — не похожи на тех священников, с которыми я привык разговаривать.
Она наклонила голову набок, черты её лица казались особенно возвышенными в отсветах пламени жаровни.
— Это хорошо?
— Полагаю, что да. Они слишком много внимания уделяли своему богу и слишком мало тому, кто их слушает.
— Недопустимая ошибка, —
Платон снова обернулся. На улице было всё еще светло, откуда-то доносились приглушенные детские голоса.
— Вам пора идти? — поинтересовалась жрица.
— Если честно, то да. Но у меня есть ещё два вопроса.
— Только два? — она снова улыбнулась. — Я отвечу на них, если смогу.
— Я слышал о некой секте, называемой Проклятыми, но я не могу понять, что это значит. Они что-то вроде изгоев и еретиков?
— Это сложный вопрос. — Неция вздохнула. — Проклятые одновременно часть церкви, но в то же время никто не будет рад их видеть. Они согласны с догматами церкви, но считают, что Бог зол, а мир — ужасное место. По каким-то причинам эта вера дает им особые способности, а сами они следуют строгому кодексу, которые обязывает их совершать добрые дела и помогать людям. Парадоксально, но они едва ли не самые добродетельные в этом мире, хотя глубина их заблуждения невероятна.
Платон задумался на минуту о том, что специфические силы у верующих одного направления и их отсутствие у всех остальных должны доказывать правильно этой веры, но потом отбросил эту мысль как слишком ненадежную.
— Такие идеи обычно не слишком привлекают людей.
— Это правда, — кивнула жрица. — Поэтому их терпят. К тому же они одни из немногих, кто способен бороться со слишком наглыми Знающими.
— Мой второй вопрос как раз касался их.
Она прикрыла глаза, потом полупрочла-полупропела:
— «И замысел Господа опутал весь мир, придавая ему форму, и был он совершенен, ибо каждая мысль в нём соответствовала каждой другой. И мир стал цельным и непорочным, ибо каждое событие влекло за собой единственное событие» — Она остановилась, закатила глаза, будто вспоминая что-то. — И ещё вот это: «И тогда пророк Иней сказал: "Каждый, кто нарушает замысел божий и подменяет его своей грезой, да будет изгнан из земель человеческих и заклеймен на веки вечные, а душа его будет искалечена и обречена на муки." И тогда люди встали и изгнали всех старцев, поработивших их, и стали свободны.»
— Вы говорите о том, что Знающие нарушили связь причин и следствий? — с удивлением спросил Платон.
Жрица снова улыбнулась и кивнула головой.
— Полагаю, теперь у вас есть стимул прийти сюда снова. А сейчас идите, я вижу как вы обеспокоены.
Платон на какой-то момент засомневался — хотелось остаться и разобраться в местной патристике, но решил, что к этому и правда можно будет вернуться позже, и быстрым шагом направился к выходу. Он вышел из храма, огляделся, потом нырнул в один из переулков, укрытых тенью и пылью.