Гнозис. Чужестранец
Шрифт:
Степи тогда начали постепенно сменяться редкими лесами. Тощие дубы росли вместе с бледными клёнами, но даже они радовали глаз куда больше, чем бесконечное море травы. В один из дней они выехали к широкой и быстрой реке.
Гор соскочил с повозки и глубоко втянул воздух, довольно ухнул и взял свой дорожный мешок. Он подошёл к Платону, пытавшемуся закрепить подаренную Амалзией фибулу на своей куртке.
— Вот и добро пожаловать на север. Мои родные края.
— Я ожидал чего-то более холодного, — улыбнулся в ответ Платон.
— Зимой будет холоднее, так что не спеши с выводами. А сейчас как раз
— Ты нас покидаешь?
Только сейчас Платон обратил внимание на дорожный мешок за спиной борца.
— Ага. Пора. К северу отсюда в паре миль будет переправа, а там пара дней пути и я выйду к своей деревне. — Гор широко улыбнулся. — Будет возможность — заезжай к нам, накормим и напоим. Северное гостеприимство ни с чем не сравнить, уж поверь мне.
— Рад был знакомству, Гор. Береги себя.
Платон пожал северянину руку, а потом, повинуясь импульсу, крепко обнял его.
— И ты, Платон. Ты чудной человек. Умный, но чудной. — Гор задумчиво пошевелил челюстью. — На севере много опасных людей. Знающие тут не такие, как на юге — они носят маски и скоры на расправу. Держись от них подальше.
И Гор ушёл, так что основными собеседниками на остаток дороги были Лаз, рассказывавший истории из своего солдатского прошлого, и Шантри, который охотно отвечал на любые вопросы относительно этого мира и его истории. Практически все три недели Платон донимал Шантри с разными вопросами о Знающих и их способностях и прикладывал все усилия, чтобы выполнять упражнения, которые Шантри ему давал.
— Сосредоточься. Ты говоришь, что знаешь, как работает шанс и можешь предсказать, как упадет монета.
— Я могу предсказать, как она будет падать, если её бросить сотню раз, а не один.
— Это неважно. — Шантри устало вздохнул. — Ты слишком цепляешься за факты, мой друг. Тебе нужно больше доверять себе и меньше своему опыту. Взгляни.
Старик прикоснулся пером к свитку, исписанному аккуратным почерком. Строка, края которой коснулся Шантри, расплылась и сложилась в новые слова и буквы. Он положил бумагу на землю и сказал:
— Теперь брось монету.
Платон подкинул монету, она приземлилась решкой на лист.
— Ещё раз.
Ещё одна решка.
— Ещё.
Снова решка.
— Ещё.
На пятнадцатый раз Платон окончательно поверил, что это не совпадение.
— Хорошо, я сдаюсь, — рассмеялся он. — В чём трюк?
— Это не трюк, Платон, — серьезно ответил летописец. — Я описываю мир, описываю его факты, описываю правду. Но эта связь работает в обе стороны. Если я написал что-то на листе, то это влияет и на то, что я описал. Большинство таких связей слабы, незримы и держатся на читателях, но если подумать о них должным образом, подумать о том, как тексты изменили мир и сколько всего материального воплотилось в реальность благодаря им, то монетка, падающая одной и той же стороной, покажется мелочью.
— Бред какой-то. Я пытаюсь убедить себя в том, как это должно работать, но никак не выходит. Это просто невозможно.
— И Дезормод не за три недели строился, — развел руками летописец.
Никаких результатов достичь так и не удалось. Платон в итоге решил, что ему нужно получить хотя бы одну единицу в Спекуляции, либо же надеяться, что у него вообще будут годы на подобную практику.
Временами Платон открывал интерфейс и смотрел на эти цифры:
Связность 0/1
Трепет 1/2
Единство 0
Спекуляция 0
Расплав 0
Воля к мощи 1/1
Полумрак 0/1
Корреляция 0/1
Дух свободы 0/1
Всего две возможности использовать характеристики крайне угнетали. А помимо этого были ещё и таинственные «концепты», ни один из которых так и не открылся ему.
Мысли Платона становились всё мрачнее, леса вокруг становились гуще. Хилые дубки превратились в старые, толстые дубы, клены теперь закрывали листьями осколки, а дорога, хоть и оставалась достаточно хорошей, превратилась фактически в широкую тропу внутри плотных зарослей. Река осталась к западу отсюда, но проблем с водой тут не возникало — регулярно встречались небольшие чистые ручьи.
Дважды они проезжали небольшие деревни, которые выглядели, ну, довольно мрачно. Суровые люди, живущие в маленьких приземистых домиках, копались в земле и поднимали голову только чтобы с неприязнью проводить вглядом караван. Никто из них, даже дети, не выходил каравану на встречу и не пытался заговорить с южанами. Со слов Шантри так тут было не всегда, но Лорд-губернатор по указке Лорда-протектора дерет с селян немалые налоги, а большую часть работоспособных мужчин забирает в рекруты. Поля приходится оставлять того же размера, чтобы хоть какой-то урожай получать, а вот рабочих рук не хватает.
И всё же однажды лес расступился и в долине у реки перед ними предстал небольшой город.
***
Город стоял возле реки, над которой виднелись маленькие речные пристани, окруженные роем лодочек. Сам город был окружен невысокой, но толстой и приземистой каменной стеной, с тремя массивными башнями по периметру, вершины которых были укрыты соломенным навесом. За стеной виднелись небольшие деревянные домики и деревянная башня на холме, напоминающая мельницу без лопастей.
По эту сторону стены так же виднелось несколько домов — в том числе и крупный трехэтажный деревянный дом.
— И это вы называете небольшим поселением? — удивился Платон.
— Поверь, по сравнению с крупными городами севера, Ассурка действительно невелика, — ответила Амалзия. — Это из-за стен в основном так кажется.
Платон присмотрелся — да, действительно, на самом деле за массивной стеной было не так уж много домов, так что город не шёл ни в какое сравнение с той же Псайкрой. Но всё же после трех недель пути по дикой местности, где им встречались в основном глухие деревни, это место казалось оплотом цивилизации.