Гнусные гномы
Шрифт:
— Что же теперь делать? — всхлипывала она.
— Я умру... как настоящий артист, — простонал Хьюберт. — Давай, Барышня!
Эли послушно начала танцевать вокруг распростертого тела Хьюберта, а тот, собрав последние силы, запел:
— С демонами сложно! — Он перевел дух и с трудом продолжал: — Просто так не съешь... Но с крекерами можно!
— Но с крекерами можно! — плачущим голосом вторила Эли. Хьюберт умирал, как подобает артисту!
Демоны сдавленно захихикали, предвкушая победу. А ведь Хьюберт был самым сильным из нас. Только он один мог противостоять Голоадскому
И тут Гакс Унфуфаду чихнул.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
«Демоны, к сожалению, совершенно не умеют вести себя в обществе. С них станется съесть вас салатной вилкой, а не тем прибором, каким полагается употреблять в пищу людей. Более того, сожрав двух-трех человек, они громко рыгают, не прикрывая рукою рта. Но если, невзирая ни на что, вы все-таки намерены пригласить демона на прием, вам гарантирована необычная и увлекательная вечеринка, особенно если усадить самых нелюбимых вами гостей рядом с ним».
«Спросите Эбенезума. Руководство по этикету для волшебников». Четвертое издание
Я не сразу сообразил, что произошло. Гакс чудесным образом, что называется, «разморозился». Сначала я не понял, как это получилось. Но потом сообразил: бывший Большой Хухах чихал от рифмованных стихов. А что же такое была песенка Барышни и Дракона «О сложностях с демонами», как не рифмованные стихи? Артисты так упорно терзали холодные уши Гакса рифмами, что волшебный вирус чихания одержал победу над моей неумелой «заморозкой». То есть, в конце концов, более сильное волшебство победило более слабое. Я совершенно уверен, что решающим оказался последний куплет, тот, где рифмовались «сложно» и «можно». Это же точная рифма!
—Прошу слова! — проклюнулся хилый болезненный демон, указывая ручонкой на чихающего Гакса.
—Вижу, вижу! — проворчал демон-председатель. — Необходимо небольшое совещание!
Демоны сгрудились и стали перешептываться.
Гакс постепенно приходил в себя. Он чихал все реже и реже. Бывший диктатор Голоадии дотянулся до все еще замороженного Бракса и гаркнул ему в ухо:
—Начинай!
Бракс вздрогнул, моргнул и... послушно забил в барабан.
— Гакс Унфуфаду, благородный демон, приветствует гнусных предателей. Он желал бы осведомиться у них: как им понравится... умереть?
— Умереть? — переспросил тщедушный демон. — Скажем так: не слишком понравится.
Гакс нацелился когтем на хилого демона и крикнул Браксу:
—Продолжай!
И Большой Хухах вновь заговорил:
— Гакс предлагает вам выбор такой: он может вас съесть, растерзать, разорвать. Так что «Не слишком» — плохой ответ. Сделать выбор пришла пора.
— Отступаем! Единогласно! — крикнул демон с молоточком.
Комитет провалился сквозь землю, даже не проголосовав.
Вокруг воцарилась тишина, нарушаемая лишь приглушенной барабанной дробью Бракса.
—
— О Вунти! — Эли бежала ко мне, и ее длинные светлые волосы развевались по ветру. — Ты такой храбрый! Один — против демонов!
— Эй! — раздался слабенький голосок откуда-то снизу. — Как это один? А я? — Похоже, Домовой тоже постепенно приходил в себя. — Я что, не считаюсь? А впрочем... — добавил он шепотом, — может быть, и не считаюсь.
— Ип, ип, — заметил мой хорек.
Но Эли никого, кроме меня, не замечала. Она была уже близко и раскинула руки, явно намереваясь заключить меня в объятия. У меня внезапно пересохло в горле.
—Да-а, признаюсь, было несколько драматичных моментов, — протянул Хьюберт. — Как вы называете эту их дурацкую манеру уставиться на тебя всем вместе?
Я объяснил дракону, что у демонов это называется «вскипятить кровь».
—«Вскипятить кровь», — одобрительно кивнул Хьюберт. — Надо бы включить «Умирающего дракона» в нашу программу. Сколько экспрессии!
И тут Эли наконец до меня добежала.
— О Вунти! — прошептала она, тесно прижавшись ко мне.
— Э-э... — начал я, но, прежде чем успел ответить, почувствовал ее губы на своих губах.
— Ты был такой храбрый сегодня! — шептала Эли в промежутках между поцелуями. — Такой смелый, такой... бесстрашный! — И губы ее вновь атаковали мои, но на сей раз я успел увернуться и высвободиться из ее объятий.
— Эли! Пожалуйста! Мы, между прочим, не на прогулке! Нас ждут... великие дела!
— Вот именно! — решительно ответила она. — Когда мужчина сознательно подвергает себя опасности, он...
Я увидел, как у нее загорелись глаза, и отступил на шаг. Однако Эли удалось схватить меня за руку. Это уж было слишком! Неужели она не понимала всей важности нашей миссии?
— Мне очень жаль, Эли, — настаивал я, отдирая ее пальцы от своего запястья, — но что бы ты себе ни придумала, наша миссия — прежде всего!
— Вот как? — Она многозначительно улыбнулась и придвинулась ко мне еще ближе. — Ну что ж, мой храбрец, — она взъерошила мне волосы, — выполняй свою миссию. Может быть, в этом походе, — она потерлась плечом о мое плечо, — у нас наконец будет время, — она погладила мои волосы, шею, спину, — побыть вдвоем.
– Э-э... Ну-у.„ Да уж...
У меня сложилось впечатление, что она понимала слова «миссия» и «поход» несколько иначе, чем я.
—Теперь, когда ты со мной, — добавила она, — я не боюсь даже оказаться запеченной в булке.
— Запеченной в булке? — пискнул голосок снизу. Эли кивнула:
— Да, так делают в Восточных Королевствах.
— А зачем? — поинтересовался Башмачник.
— На съеденье великанам, — пояснила Эли.
— А-а! — сказал Башмачник. Что-то он был не в себе. Из его голоса исчезли радостные нотки, из походки упругость. И хуже всего было то, что после неудачи с дождем из обуви он больше ни слова не говорил о Домовой Силе.