Гоа-синдром
Шрифт:
Четверо братков вышли из ресторана с умиротворенными лицами, Вера проводила их и тоже села за круглый стол.
– Я же просил тебя, – Леха сделал серьезное лицо, но уголки глаз улыбались, – никаких сделок в моем ресторане.
– Желток, прости… – Вера чмокнула его в щеку, и конфликт был замят. – Сегодня в «ГлавФише» концерт «Дигаджи», – она повернулась к Марку и обняла его за плечи, – давай съездим, потусим?
Лида, бросив презрительный взгляд в сторону Пола, села рядом с парнем с обгоревшим носом. Пола это нисколько не волновало, он не мог понять манеру общения русских – садиться в круг, слушать одну историю за другой, когда один
– Самая главная ошибка, которую допустили здесь русские, – они утратили ДОСТОИНСТВО в глазах местных жителей, – Желток рассказывал увлеченно, Марку нравилось его слушать, их взгляды на Гоа и на то, что в последнее время здесь происходит, были невероятно близки. – Гоанцы потеряли уважение к белому человеку, которое воспитывалось здесь пятьсот лет. Белый человек приходил и, если ему что-то не нравилось, он открыто заявлял об этом – никто не представлял, что за этим последует, но все боялись… А что русские? Приехали, разинули хавальники, поорали… Индийцы смотрят на все это дело и, в лучшем случае, не могут понять… Или просто тихо смеются.
Время в «Бабе Яге» под пальмовыми зонтиками с постоянно дымящимися чиламами и косяками не просто трансформируется, растягивается или сужается. Оно там исчезает. На протяжении всего вечера Желток разворачивает целый театр, и каждый из посетителей так или иначе в нем участвует. Но главные роли – всегда у него! Это театр одного актера.
Марку не хотелось уезжать, в «Бабе Яге» было как-то попроще, нежели в «ГлавФише», но Лида уже давно тянула Веру за руку, а та, в свою очередь, – Марка. Их занудство было невыносимо, и Марку ничего не оставалось, как согласиться. Вася изъявил желание составить компанию, прихватив с собой хозяев «Уходящего солнца» и парня с обгоревшим носом.
23.
Болт, вслед за Васей, вышел из «Бабы Яги». Влада и Марик стояли, облокотившись друг на друга, и смеялись – из-за поворота на маленьком скутере выехал самый главный байкер всей России. Руки Хирурга по привычке были расставлены так, будто он сидел за рулем своего чоппера, ноги искали впереди свободное пространство, но ничего не получалось – маленькая хонда «Актива» даже не могла порычать серьезно. Хирург с выражением презрения на лице припарковал скутер и достал из-под сиденья бутылку пива.
– А ты надолго приехал? – Лида прицепилась к Болту минут сорок назад и не отходила от него ни на шаг. – Я всегда после Нового года приезжаю на пару месяцев. А где ты остановился?
– «Уходящее солнце», – буркнул Болт себе под нос и почесал его. За несколько дней непрерывного ничегонеделания на пляже он обгорел, кожа сначала стянулась, а теперь начала облезать.
– Ты ведь поедешь в «ГлавФиш»? – Лида не унималась, она засыпала Серегу вопросами, тот даже не успевал на них отвечать, а уже слышал новые. – Там будет круто: фаершоу, видеоинсталяция, отличная музыка. Поедешь?
– По всей видимости, да, – Болту не особо нравилась перспектива провести вечер с этой болтливой девкой, единственная причина, по которой он ее все
Подъехал белый открытый джип, в нем сидели Вера, подруга Лиды, ее бой-френд, израильтянин Марк, и противный долговязый англичанин.
Лида поцеловала Болта в губы и прыгнула в машину:
– Приезжай, я буду там.
«Джипси» медленно тронулся и, старательно объезжая припаркованный Хирургом скутер, уехал в сторону джус-центра.
Марик и Влада оседлали свой байк, Вася и Болт завели скутеры, и все выдвинулись в сторону Морджима.
В интернете Сергей читал и про эту деревню, заселенную исключительно русскими, и про ресторан «ГлавФиш». Незнакомец из чата рассказывал о том, что каждый год только на этот пляж приплывают огромные морские черепахи и откладывают там яйца под чуткой охраной местной береговой полиции. Но в последнее время из-за большого скопления на Морджиме туристов, которые выезжают на пляж на скутерах и гоняют там как сумасшедшие, черепахи все чаще и чаще стали уходить с места привычного гнездовья и искать местечки поспокойнее.
Кто из русских первым отложил на Морджиме свои яйца, история умалчивает, но, в отличие от черепах, русские не ушли, а плотно обосновались, умудрившись даже купить часть деревни и начать строительство индийских дач, которые с любовью называли farm hous'ами.
Нравилось это коренным жителям Морджима или нет – неизвестно. С одной стороны, местные таксисты зарабатывали не меньше своих коллег из аэропорта Шереметьево, у рыбаков появились новые большие лодки, дом в аренду стоил как на Рублевке, а каменный холм, у подножия которого был маленький алтарь хинду, получил название Мамед-гора.
С другой стороны – толпы русских в полном невменозе ночами бродили по единственной улице Морджима, иногда под их горячую руку попадал кто-то из местных, и хорошо, если за все время под колеса мотоциклов не попадал ни один ребенок, ковыряющийся в придорожной пыли.
– А почему Мопед-гора? – Вася и Болт оставили скутеры метрах в пятидесяти от входа в «ГлавФиш». Пространство перед рестораном было сплошь заставлено двухколесной техникой, пришлось пройтись немного пешком. Болт с открытым ртом смотрел вокруг и понимал, что попал туда, от чего уехал, сначала из России, потом из Кавелоссима. Джипы всех индийских мастей, дорогие мотоциклы, фотомодели в вечерних нарядах и на шпильках смотрелись как недоразумение на покрытых красной пылью деревенских дорожках, по которым гуляют куры и свиньи.
– Не «мопед», а «Мамед». Там раньше Мамедов каждый вечер курил косяк на закате, – Вася улыбнулся, представив струйку дыма над холмом, растворяющуюся в последних лучах солнца.
– Тимур Мамедов? – это имя Болт постоянно слышал от Динка, когда тот рассказывал о самых лучших вечеринках.
– Нет, Саша.
– А это еще кто?
– А вот он едет, – Вася показал в сторону приближающегося мотоцикла, за рулем которого сидел парень в жилетке и очках, как у немецких летчиков. Он нагло раздвинул припаркованные у самого входа скутеры и поставил свой байк между ними. Тут же Сашу окружили какие-то девочки и начали упрашивать достать билеты обратно в Москву. По его глазам было видно, как они все его утомили, но он терпеливо диктовал номер своего телефона, обещая завтра же «заняться этим вопросом».