Гобелен
Шрифт:
Джейн чуть не задохнулась.
– Что?! Тысяча семьсот пятнадцатый?! – воскликнула она. Женщины согласно закивали, явно озабоченные душевным здоровьем Джейн. – Да этого просто быть не может!
– Вот, взгляни, – Мэри протянула ей письмо. – Уильям сообщает, что некому похлопотать о его освобождении, что ему запрещены любые сношения с внешним миром. Умоляет тебя приехать в Лондон – ради вашей любви.
Несмотря на полное смятение разума и чувств, Джейн усилием воли заставила себя принять как данность простейшее объяснение. Неважно, спит она или не спит, главное, что эти люди сейчас – единственная ее реальность. И придется ей им подыгрывать – до тех пор,
– Так мне позволят увидеться с ним? – спросила Джейн. Собственный голос прозвучал словно издалека. Никогда еще она не чувствовала себя такой растерянной – а лучше сказать, потерянной в пространстве и во времени.
– Да. Ты ведь его жена.
– А вы поедете со мной, да?
Мэри изобразила удивление.
– Я не посмею, сестрица. Ты же знаешь – мы с Чарльзом официально поддерживаем короля Георга. Мы ведь это обсуждали, не так ли? Неужели не помнишь?
– Я… я… – замялась Джейн.
Пока она вымучивала ответ, густая пелена, окутавшая ее разум, понемногу рассеивалась. И вот наконец зацепка, некое воспоминание – принадлежащее не ей, Джейн Грейнджер, но другой женщине, по имени Уинифред, – той, за которую Джейн принимают Сесилия и Мэри. По этой зацепке, как по ниточке, Джейн продвигалась дальше, в глубины памяти – и вызвала образ мужчины, непохожего на ее Уилла, но носящего его имя. Этот Уилл был ее супругом, ходил в парике, объяснял, что по рождению обязан встать на сторону истинного, шотландского короля. Разговор всплыл в подробностях, Джейн вспомнила даже свое горячее согласие с мужем: да, Нитсдейлы из Терреглса поддержат якобитов, ибо им, Нитсдейлам, терять особенно нечего, а приверженность католической вере в них сильна. Джейн слышала эхо собственного голоса.
«Чарльзу все равно, кто занимает английский престол – до тех пор, пока Лондон не вмешивается в дела Шотландии», – вот что сказала Уинифред, вот какие слова отозвались сейчас в мозгу Джейн.
«Да, и потому лучше нам встать под знамена нашего короля-изгнанника Иакова – тогда мы сможем рассчитывать на помощь моей сестры и зятя», – отвечал Уильям. Голос не настолько отличался от голоса ее Уилла, чтобы Джейн со всей определенностью могла сказать: «нет, это не мой жених»; впрочем, доказательством, что Уиллов – двое, служил густой шотландский акцент. Теперь, когда память четко нарисовала ей графа Нитсдейла, Джейн уже не могла отрицать – он улыбается почти так же, как ее Уилл. Разве эта чуть кривоватая усмешка – не отражение усмешки человека, прикованного к больничной койке?
«Оба Уилла – твои», – шепнул внутренний голос.
Вскоре и другие воспоминания стали тесниться в мозгу: совместная жизнь с Уильямом, графом Нитсдейлом, невыношенные младенцы, скорбь по детям, которых они с мужем крестили – и почти сразу хоронили. Но у них остался сын, здоровый, крепкий мальчик; он учится во Франции, под присмотром своей тети. Не тети Джульетты – сестры Джейн, с таким скептицизмом отнесшейся к плану с Айерс-Рок, а другой сестры – из альтернативной реальности. Еще у нее с Уильямом Максвеллом, графом Нитсдейлом, есть дочь, Анна. И воспоминания эти настоящие, и мысли – тоже настоящие. Они принадлежат одной женщине – не Джейн, а той, кем она стала.
– А где Анна? – вдруг спросила Джейн.
– Благодарение Богу! Уинифред, память вернулась к тебе! – воскликнула Сесилия. – Анну мы отправили к нашей подруге, Бесс. Там девочке спокойнее. Незачем ей было видеть тебя хворую, незачем слышать, как ты путалась в мыслях. Но скажи, милая, – раз ты вспомнила свою славную доченьку, то и нас
Сесилия и Мэри ждали, затаив дыхание. К ужасу Джейн, то есть Уинифред, превращение в которую происходило с головокружительной скоростью, она действительно вспомнила обеих. Туман рассеялся. Странный мир больше не казался чуждым, непонятно только было, почему так случилось и почему она вообще сюда попала.
– Да, я узнаю тебя, милая сестрица Мэри, и тебя, Сесилия – преданнейшая из подруг, – выдала Джейн-Уинифред, причем именно в таких выражениях, каких от нее ждали. Это не составило труда.
Женщины бросились обнимать ее, обменивались восторженными восклицаниями в знак облегчения.
Мэри покачала головой.
– Жизнью клянусь, твое исцеление – истинное чудо. На прошлой неделе доктор сказал, что тебе не выжить.
– Правда?
Сесилия и Мэри закивали.
– Все, что мы могли, – это устроить тебя поудобнее. Ты непременно хотела быть одетой.
Сесилия улыбнулась.
– Ты говорила, что желаешь встретить смерть в лучшем шелковом платье, глядя на дорогу, по которой может вернуться Уилл, а не в постели. – Сесилия хлопнула в ладоши. – А теперь взгляни на себя! Ты румяна и бодра, как всегда!
– Значит, мне нужно ехать в Лондон?
Мэри кивнула.
– Я только боюсь, Уини, что ты еще не совсем окрепла.
– Сил мне не занимать, – последовал ответ. Удивительно, как легко выплыло это устаревшее выражение – раньше Джейн его не употребляла. – Многие дни я провела в душных комнатах – сейчас я жажду вдохнуть свежего воздуха, – продолжала Джейн. – Думаю, прогулка мне не повредит.
Мэри смотрела с сомнением, зато Сесилия, кажется, сразу согласилась: так будет правильно.
– Погоди, я принесу твой плащ. Прогуляйся у реки, только недолго. Составить тебе компанию, милая Уинифред?
Джейн отрицательно покачала головой.
– Благодарю. Единственное мое желание сейчас – собраться с мыслями.
Джейн знала: за ней наблюдают из окна, но изображала счастливое неведение. Стояла промозглая сырость. На Джейн, помимо бархатного плаща с огромным капюшоном, был теплый шарф, и она чувствовала себя Джейн Эйр и Лиззи Беннет в одном лице; а может, даже и Кэтрин Эрншо [4] . Отороченные мехом перчатки, пушистая муфта и ботинки с высокой шнуровкой довершали образ. Джейн могла бы убедить себя, что идет полями навстречу мистеру Дарси – даром что он еще не родился. Однако шутки в сторону – уединение необходимо, чтобы как следует обдумать сюрреалистическую ситуацию, в которую Джейн угодила.
4
Героини романов «Джейн Эйр» Ш. Бронте, «Гордость и предубеждение» Дж. Остин и «Грозовой перевал» Э. Бронте соответственно.
Это всего лишь сон, настаивал здравый смысл; увы: органы чувств подсказывали, что пробуждения не предвидится. Там, на Айерс-Рок, случилось нечто, и вот Джейн – в Шотландии начала восемнадцатого века, а ее супруг, Уильям Максвелл (она истерически хохотнула при этой мысли), приговорен к смертной казни. Как бы дико это ни звучало, все так и есть. У Дианы Максвелл, наверно, голова закружилась бы от восторга. Еще бы: Джейн встретилась с драгоценными предками снобов Максвеллов! Они по Шотландии ездили, искали исторические записи и прочие свидетельства, притом Джон Максвелл знал лишь одно – что является отдаленным потомком графа Нитсдейла.