Гобелен
Шрифт:
– О, нас с Мариан пригласили сегодня на обед в восемь часов. Люди, которых я едва знаю, черт бы их побрал. Может, завтра?
– Ты мог бы зайти по дороге домой с работы, а? Это не займет много времени.
Идя к ней, он пытался догадаться, что ей нужно. Если это не неприятность, тогда почему такая спешка?
Она сидела в библиотеке перед камином, когда он поднялся наверх. В пепельнице горкой лежали окурки – она, видимо, сидела здесь уже некоторое время, не читая и не слушая музыку, что она обычно любила делать под вечер.
– Билл Шерман хочет жениться на мне, – резко сказала она. – Он сказал, что ждет уже достаточно долго. Слишком долго.
Эмоциональный кризис принял угрожающие размеры – возбуждение достигло предела.
– Он хочет получить ответ.
– Ну, я, конечно, не могу винить его за это! – сказал Поль, подумав, что увиливает, не зная, как решить эту проблему.
– Он хочет ответ сегодня вечером.
– Сегодня? – повторил Поль.
Ли отложила сигарету и внимательно посмотрела на него.
– Я могу все понять, но, однако, к чему такая спешка? – нерешительно проговорил он.
– Послушай, Поль, это не ультиматум.
Ее голос был напряжен, и она говорила так быстро, без пауз, что он подумал о том, что речь ее была заранее отрепетирована.
– И все-таки, в каком-то смысле, возможно, это и так. Ты поступаешь, как должен поступить, и тогда я знаю, что мне делать. Я не плачу у тебя на плече. Это никогда не было в моих привычках. Ты знаешь это. Ты знаешь меня так долго и так хорошо, как никто другой.
– Это верно, – заметил он, не зная, что еще сказать.
– У меня были две большие раны в груди, здесь, – и она приложила руку с большим бриллиантовым кольцом от Бена к сердцу, – сначала это был Фредди, а потом Бен, еще большая рана, как от пушечного ядра. Еще одна такая – и я буду похожа на решето. Она усмехнулась:
– Мне не везет, правда? Ты всегда так говорил. Ты всегда восхищался мной, потому что я не ныла. О, Фредди не мог не любить женщин, бедный мальчик. Но откуда было мне это знать? Он был такой милый, с ним было так легко, и он был такой джентльмен. На меня тогда производили большое впечатление джентльмены. Мне кажется, что и сейчас тоже.
Расстроенная, она сейчас сидела там, где сидел Фредди с шотландским пледом, скрывавшим его самые ужасные увечья.
– Потом у меня был Бен, который был мужчиной и любил меня, но он был тоже по-своему слабый, выбравший себе плохих компаньонов, не способный устоять перед деньгами. Ну, ты все это знаешь, мне не надо рассказывать тебе.
– Не надо, – мрачно согласился он.
– Мне не надо говорить и о своих чувствах к тебе.
Поль посмотрел на огонь: маленькие золотые язычки пламени торопливо бегали, завораживая, так что невозможно было отвести от них взгляда. Но требовательность в ее голосе заставила его снова посмотреть на нее. Что ответить, как ответить на эту мужественную откровенность?
Он
– Ты одна из самых замечательных женщин, которых я знаю.
Это было совершенной правдой, но слова не подходили к моменту, и он понял это, произнося их. Она не обратила на них внимания.
– Мне нужен надежный мужчина, хороший мужчина, свободный от обязательств перед кем-то, на которого я могла бы положиться в трудную минуту; ведь я могу заболеть, постареть, потерять привлекательность.
Ли заболеет? Ли постареет? Она будет потрясающей и в восемьдесят лет, стройная женщина с великолепными белыми волосами и бриллиантовым колье.
– …мужчина, который отдаст мне всю свою жизнь. Сердце и душу, так говорят, Поль?
Его страдания усиливались.
– Да, – ответил он.
– Ты мне дал свое сердце и свою душу, Поль? Он не мог ответить.
– Это было, по крайней мере для меня, счастливое время.
– И для меня, – быстро сказал он.
– Ну, что тогда, Поль?
И опять глаза, эти круглые яркие глаза не отпускали его. Обезьянка – так звала ее Хенни; Поль почувствовал щемящую боль в груди.
– Видишь ли, Ли, ты только что сказала «свободный от обязательств», но у меня они есть.
– Поль, ты мог бы развестись. Ты мог бы.
– Это не так легко…
Ли продолжала, теперь очень тихо:
– Ты боишься, что это сильно оскорбит Мариан? Я так не думаю после всего, что ты рассказывал мне и что я видела сама. Я правда так не считаю.
Он мысленно кричал: «Это невозможно! Почему у меня скован язык, почему я не могу говорить?»
– Послушай, Поль. Я чувствую, что чего-то не хватает, как будто не весь ты со мной. Как будто не я тебе нужна.
– Ты была и есть самая желанная… – начал он.
– Нет, нет, я не кончила. У меня вопрос. Если бы ты безумно любил женщину, смог бы ты ради нее развестись с Мариан?
Он думал, наблюдая за ней, за синими жилками, бьющимися на ее шее, слыша слезы в ее голосе: «Я собирался сделать это зимой, дорогая Ли. Но вчера я видел Айрис». Ему захотелось рассказать ей, но не знал, как начать.
Она ждала ответа. Не получив его, она повторила:
– Ты тогда бы попросил развод у Мариан?
Он взял себя в руки. Достоинство требовало правды.
– Да, – ответил он так тихо, что ей пришлось напрягать слух, чтобы услышать его. – Да.
– Ах! Тогда или я не очень нужна тебе, или, – ее яркие глаза проницательно глядели на него, – или у тебя есть кто-то, но эта любовь безнадежна. Так что же это, Поль?
В его глазах стояли слезы. Абсурдно для взрослого человека!
И Ли быстро сказала:
– Твое молчание и есть ответ: ты любишь другую женщину.
Он поднял глаза, не обращая внимания на слезы:
– Да, Ли.
Ли встала и отдернула занавеси, впустив в дом ночь. Она сгорбилась. Пальцы теребили шелк. Когда она обернулась, ее голос был спокоен: