Гобелен
Шрифт:
Он пронес ее мимо Долли и ошеломленных слуг. Занес в дом, в ее спальню, и, не выпуская из объятий, опустился с ней на кровать.
Лаура плакала, и слезам ее не было конца; она промочила насквозь рубаху Алекса. Не замечая, что говорит сквозь слезы, она рассказывала ему про свою боль, про отчаяние, про радость, и слезы скорби смешивались со слезами радости. А он по-прежнему держал ее на руках, и она крепко прижималась к нему.
Наконец– то состоялось возвращение домой.
Эпилог
Украшенная
Сегодняшний день был необычным уже потому, что впервые за много месяцев Лаура была дома одна – ни один ребенок не цеплялся за ее юбки, ни один младенец не пачкал ее парадного платья.
Вначале показалась дамская ножка под вишневым бархатом. Лаура протянула руку леди Хестер. Когда из экипажа выбрался мужчина, Лаура, изобразив на лице подобие улыбки, сделала что-то вроде реверанса.
Уильям Питт, недавно получивший титул графа Четэма, поглядывал на хозяйку с некоторой опаской, очередной раз пересматривая продуманную заранее стратегию переговоров. С графским титулом легко можно расстаться, если письма увидят свет. Значит, надо было вернуть их любой ценой. Уильям Питт готов был заплатить сколько угодно, но леди Уэстон хотела от него не денег, а помощи – реальной и значимой. Питту редко напоминали о его долгах, но в данном случае он и сам считал, что очень задержался с уплатой долга.
– Как я понимаю, вас следует поздравить, – сказала, обращаясь к нему, леди Уэстон. Вроде бы ничего оскорбительного, но новоиспеченному графу показалось, будто она намекает на то, что ее благородный род древнее его рода на многие колена. Черт побери, если и так, какое ему дело?! Он не позволит этой хитрой лисе досаждать ему обидными намеками. Бросив взгляд на жену, Уильям Питт обратился к дворецкому с просьбой проводить леди Хестер туда, где она могла бы отдохнуть после долгой дороги.
Только затем он обратился к хозяйке, которая безжалостно заставляла его стоять, словно и не догадывалась, как болят его терзаемые подагрой ноги.
– Итак, леди Уэстон, – проговорил он голосом, наводившим страх на многих его собеседников, – чего вы от меня хотите?
– Ничего, кроме того, что удается вам больше всего и, надеюсь, приносит радость, – я взываю к вашему таланту оратора, сэр.
– Это Шекспир?
– Нет, Уэстон, – ответила она улыбаясь.
Питт что– то хмыкнул в ответ -он любил ставить в тупик собеседников, но не привык, чтобы подобное проделывали с ним. Леди Уэстон, хитрая бестия, продолжала улыбаться как ни в чем не бывало. Интересно, она когда-нибудь предложит ему сесть?
– Хорошо, леди Уэстон, – капитулировал Питт. – Я помогу вам собрать деньги для ваших приютов. И постараюсь осуществить реформу. Постараюсь – большего обещать не могу.
– Слово
– И все же, леди Уэстон, ваш муж знает, что вы меня шантажируете?
Черт, как она смеет так ухмыляться!
– О каком шантаже вы говорите, сэр?
– Вы собираетесь отдавать мне письма? – Поднимаясь по ступеням, он с трудом переставлял ноги. Черт, зачем делать такие крутые ступени перед входом и зачем в таком количестве?
– Они давно сожжены, сэр, – с улыбкой ответила Лаура.
– Вы прирожденная шпионка, леди Уэстон, – проворчал Питт.
Лаура взяла старика за локоть. Уильям Питт, хоть и не становился крепче с годами, ум свой отнюдь не растерял – глаза смотрели все так же цепко и зорко из-под кустистых бровей.
– Позвольте мне проводить вас в ваши покои, – сказала Лаура, помогая Питту подняться по ступеням.
Она по– прежнему улыбалась, но ее улыбка не могла его обмануть. Питт подозревал, что письма все же существуют -ждут своего часа. Да, с этой графиней следует быть начеку…
Диксон Александр Уэстон качал на коленях маленького сына, в то время как двое других, постарше, требовали от него еще одну историю про морские приключения.
Поскольку Лауры нигде не было видно, он решил угостить их сказкой, чтобы уснули побыстрее. У него на этот вечер были свои планы, которым дети только помешали бы.
Маленький Алекс прижался к его груди, засыпая, и отец ласково погладил его по темной головке. Отец смотрел на сына с гордостью и любовью.
Пусть и не от его семени были зачаты эти дети, он был настоящим отцом всем десятерым, как Лаура была им настоящей матерью, будто всех их рожала в муках.
История близилась к развязке, когда Лаура застала их на месте преступления.
– Но, Алекс, – проговорила она с упреком, – зачем рассказывать детям такое перед сном? Чтобы им кошмары снились?
Он выглядел не просто виноватым, он был напуган, как показалось Лауре. Словно дурной сон детей мог как-то нарушить его планы. Лаура не могла удержаться от улыбки. Они с мужем обменялись многозначительными взглядами.
Она уже знала, что ужин велели подать в спальню и няням отдали распоряжение уложить детей пораньше. Да и дядя Бевил как-то загадочно улыбался, будто знал, что у Алекса на уме. Он уже год излучал самодовольство, словно в воскрешении Алекса из мертвых была лишь его заслуга.
Бевил относился к детям с той же заботой, что и родители, – настоящий любящий дядюшка. Хеддон-Холл звенел от детского смеха, хотя старшие порой ворчали, когда их загоняли в дом на уроки.
Блейкмор совершенно преобразился: там, где когда-то жила лишь маленькая девочка, теперь обитали десятки детей. Блейкмор находился под попечительством дяди Персиваля, недавно вернувшегося туда в сопровождении жены – Долли.
Дети неохотно повиновались матери, не так часто им удавалось посидеть с отцом. Фонд, созданный для финансирования приютов, отнимал у Лауры Уэстон уйму времени, хотя и Уильям Питт уделял ему немало времени и сил.