Гобелен
Шрифт:
Лаура с гордостью смотрела на мужа – на человека, которому удалось склонить на свою сторону парламент, на спикера палаты лордов, на советника министра. Да, он был все так же покрыт шрамами, но для нее красивее его не было на свете.
Лауре оставалось лишь молиться о том, чтобы жизнь всегда была такой же чудесной, как сейчас. Как раз сегодня Алекс собрал вокруг
Она продолжала навещать склеп и приносить розы на мраморную плиту. Однажды Алекс застал ее там, и они вместе плакали. Но всякий раз, когда ей удавалось спасти от смерти лондонского ребенка, она словно воскрешала маленького Диксона.
Жизнь была полна забот, и найти время для романтического ужина вдвоем удавалось нечасто. Редкая ночь проходила без того, чтобы кто-то из малышей не требовал присутствия родителей, и временами Лауре очень хотелось уединиться с мужем где-нибудь в саду.
Но если возможность представлялась, то они ее не упускали.
Алекс с улыбкой посмотрел на жену; он знал, о чем она думает.
Он подмигнул ей, и Лаура, взяв малыша на руки, понесла его в детскую. Дети постарше последовали за ней.
Скажи ему кто-нибудь год назад, что жизнь его будет такой полной и богатой, как сейчас, он благословил бы этого человека, но едва ли поверил бы, что такое возможно.
Единственный эпизод омрачил безоблачное течение этого года – Элайн Уэстон была найдена в тюремной камере с перерезанным горлом. Убийцу не нашли; стражи, сколько им ни платили, так ничего и не сказали.
Алекс не мог найти в себе достаточно христианского милосердия, чтобы скорбеть о ее смерти.
Мэгги и Сэмюел уплыли в Америку. Их мечта о независимой жизни фермеров осуществилась благодаря подарку дяди Бевила. Конечно, подвиг Мэгги не вознаградишь никакими деньгами, и все же деньги – неплохое подспорье для начала самостоятельной жизни.
Алекс вернулся в их с Лаурой покои, принял ванну и, накинув парчовый халат, вошел в спальню. До возвращения Лауры оставалось всего несколько минут – и тогда он скинет
Иногда, когда они вместе выезжали куда-нибудь, он прикрывал глазницу повязкой, но дома представал перед близкими и слугами таким, какой был. Дети нисколько не боялись его, они любили отца так же крепко, как мать, и внешность для них не имела значения.
Алекс обвел взглядом накрытый круглый стол, цветы, зажженные свечи. Прекрасная Лаура в прекрасном окружении.
Но почему она так долго не идет? Малыши, должно быть, выпросили у нее сказку – не такую страшную, как те, что рассказывал им он, наоборот, очень добрую, с хорошим концом. И все же, рассказывая детям сказку, она все равно думает о нем, о том, что уготовил им сегодняшний вечер.
Она вошла очень тихо и обняла его сзади. Затем, чуть отстранившись, сказала:
– Я должна принять ванну.
Он повернулся к жене лицом и обнял ее. Она улыбнулась, и в улыбке ее было столько любви и нежности, что к глазам его подступили слезы. Он накрыл ладонями ее груди и даже сквозь ткань почувствовал, как отвердели соски.
– О Господи! – воскликнула она вдруг. – Ведь приехали Питт и леди Хестер! Я совсем о них забыла.
Алекс усмехнулся.
– Питт подождет. Они оба подождут, черт их подери, – добавил пэр Англии.
– Правда? – спросила Лаура с лукавой улыбкой.
– Я ради Питта и так пожертвовал многим. Хватит благотворительности.
Лаура рассмеялась. Алекс более не тратил времени на разговоры – он поспешил превратить смех жены в стоны наслаждения.
И когда для Лауры Эшкотт Блейк Уэстон, возлюбленной супруги графа Кардиффа, матери многочисленного и славного семейства, пришло время оглянуться на прожитую жизнь, она улыбнулась спокойно и безмятежно.
Гобелен ее жизни не был соткан из одних лишь ярких нитей – были в нем проплешины от потерь, но лишь ярче проступал прекрасный узор.
И это произведение искусства создавалось не нитью и иглой, а долгом, мужеством и честью, щедро украшенными смехом и надеждой.