Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
Мстя за супруга, Света продолжала остервенело распылять баллончик и в небольшом замкнутом пространстве достигаемый эффект превзошел самые смелые ожидания.
Прослезившиеся Серый и Алик, сообразив, что в таких условиях продолжать войсковую операцию невозможно, запоздало прикрывая лица, на ощупь вынесли с порога Свету и бросились на выход. Соответственно, позорно бросив своего предводителя. Тот, пребывая в полуобморочном состоянии, попытался остановить их слабыми криками «Куда?!! Назад! Стоять!» – но, поняв бесперспективность этого занятия, сам пополз из комнаты на четвереньках.
И тогда порядком подзабытый
Судя по поросячьему визжанию Калугиной-младшей – попал…
…Почти одновременно выскочившие на лестничную площадку Алик и Серый кинулись вниз по лестнице и буквально снесли поднимающегося им навстречу Андрея. Тем не менее в падении Мешку удалось зацепить ногу перепрыгивающего через него Алика. Так что на бетон ступеней они приземлились уже вместе. А вот избежавший пленения Серый благополучно добрался до самого низа и, выкатившись на улицу, бросился к машине. Тут уже было не до благородных сантиментов – ситуация явно разворачивалась в сторону «спасайся кто может»…
…Выполняя установку Андрея, всё это время Прилепина продолжала нервно расхаживать «вокруг да около» скамеечки. Как вдруг из богом и чертом проклятого подъезда вылетел всклокоченный, накачанный, но при этом навзрыд рыдающий парень. Поравнявшись с припаркованной «маздой», он притормозил, ключом открыл дверцу и нырнул на водительское сиденье.
«Один из них! Один из потенциальных убийц Маркелова!» – запоздало сообразила Ольга и отчаянно завертела головой в поисках подмоги.
Подмога тут же и сыскалась. В лице Виталия и Тараса, которые неторопливо и, как показалось Прилепиной, совершенно спокойно приближались к машине, на ходу доставая табельное оружие. Завидев эту парочку, плачущий парень отчаянно засигналил, требуя освободить дорогу. Доказывая серьезность своих намерений, «мазда» взревела мотором, и Ольга в страхе закрыла глаза, понимая, что сейчас случится нечто непоправимо-страшное…
…И открыла их, только заслышав нарастающий вой милицейской сирены. «Мазда» стояла как вкопанная. Шевченко за волосы вытаскивал из салона продолжающего обливаться слезами качка, а Вучетич, страхуя, продолжал держать парня под прицелом.
Вот теперь пришел черед разрыдаться и Ольге. Всхлипывая, она кинулась к Виталию и через пару секунд повисла у него на шее.
– О господи! Мальчики! Кошмар какой, господи!
– Ты чего, Олька? Чего ревешь-то?
– Я думала, что он сейчас задавит вас обоих.
Вучетич посмотрел на нее с добродушной улыбкой:
– Такой вариант нас самих категорически не устраивал, а потому был полностью исключен.
– Как это?
– Да мы с поэтом-песенником, пока свою смену отстаивали, этой «мазде» все колеса прокололи… О! А вот и «территориалы»! – Во двор лихо влетел милицейский «уазик» с мигалкой-сиреной. – Смотри-ка, не соврали. В норматив уложились…
Новгородская обл.,
ж/д перегон Чудово – Малая Вишера,
24 августа 2009 года,
понедельник, 21:46 мск
В служебном купе проводников,
– …А знаешь ли ты, Демидыч, что среднестатистический россиянин за всю свою жизнь проводит в поезде около 360 часов? Это у нас, если переводить в дни, получается… Э-э… Получается…
– Пятнадцать суток, – подсказал Филиппов.
– О как! Грубо говоря, один административный арест, – восхитился совпадением Свирин. – Но это среднестатистический россиянин. А вот среднестатистический сотрудник транспортной милиции, только за годы службы, накатывает минимум в десять раз больше. На круг получается уже 150 дней. То бишь полгода жизни – коту под хвост. Нет, оно, конечно, если в купе, да в фирменном поезде, да в хорошей компании – это еще ничего. Но чаще оно, конечно, получается как у нас с тобой сейчас. – Николай презрительным взглядом обвел клетушку купе. – Даже в «Крестах» у сидельцев метраж поболее будет.
– А по мне, так вполне себе нормальные условия.
Свирин, радуясь в душе, что ему все-таки удалось раскрутить попутчика на разговор, немедля взялся разглагольствовать. Но и не переставая при этом нарезать колбаску и помидорчики:
– Нормальные, это если упал на полку, да и продрых себе всю дорогу. А когда в течение ночи тебе полагается раз десять с нарядом пройти по всему составу – туда-обратно, ног под утро совсем не чуешь. Приляжешь на часок, а их, родимых, и вытянуть-то некуда. Заметил, что здесь полки короче, чем обычные?
– Да вроде бы такие же.
– Я тебе что, врать буду? Проверено на собственном опыте. Причем многократно… Так, ну вроде все готово, – Свирин критически осмотрел стол. – Чего-то не хватает, а, Демидыч?
– Может быть, соли?
– Да бог-то с ней… Э-эх, ненаблюдательный ты человек! Вот! – С этим словами Николай выудил из сумки фляжку и гордо водрузил ее в центр стола. – Вот теперь всё в полном ажуре!
– А разве можно? – удивился Филиппов. – Вы вроде как на службе?
– Мы ведь не напиваться с тобой собираемся, а так, чисто символически, – даже слегка приобиделся Свирин. – Опять же в ночной патруль по вагонам не пойдем. Поужинаем, в туалет сходим и – баиньки.
– А зачем вам вообще ходить по вагонам? Вот, если, к примеру, вызывали милицию, тогда другое дело. А так…
– Здрасте! А профилактика правонарушений! Знаешь, сколько в поездах всякого жулья трется! Особенно в ночных. В купейных-то сейчас потише стало, а вот в плацкартных до сих пор шалят за милую душу.
– Что, бывает, и воруют?
Свирин посмотрел на Ивана Демидовича со снисходительной жалостью:
– Х-хе, если бы «бывает». А так ведь просто воруют в полный рост. Вон, в прошлом году мы месяца четыре, если не больше, абхазскую бригаду по поездам вычисляли. Ща… Давай накатим, и я тебе расскажу. – Николай нашел в шкафчике проводника чистые стаканы и плеснул в них содержимое фляжки. Коим, судя по цвету, был коньяк. – Ну, будем! Как у нас говорят: «За нас хороших, чья жизнь на колесах!»