Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
– Мать моя женщина! Нет, только не это!
– Что там?
– Опять она! – простонал Тарас. – Старуха! – Он рывком пододвинул к себе телефонный аппарат, с остервенением потыкался в кнопки и вслушался. – Ни фига! Не отвечает, старая грымза. То ли у нее телефон не работает, то ли…
– Лучше без «то ли», – заметил Вучетич. – Просто не работает телефон. Может, забыла оплатить и временно отключили?
– Вот съездил бы и проверил. Заодно и телефон починишь.
– А вот хренушки вам! Я в прошлый раз ездил, теперь – Жекина очередь.
– Мужики,
– Уж скорее тогда «ебатура», – пробурчал Шевченко.
– А мне надо срочно станцию починить, – ушёл в несознанку Виталий. – Между прочим, для замполича. А за тему ты, Жека, не опасайся – с полтычка врубишься. Похоже, там сосед из нижней квартиры опять учит жену щи варить. Так ты ему пару раз ткни в ухо, он и успокоится.
– И все-таки странно. Сигнал явно из дома, а телефон почему-то молчит. Может, там действительно какая запутка приключилась?
– Да какая на фиг запутка? Бабка, по ходу, развлекается. У меня такое ощущение, что там уже весь двор знает о том, что мы ее обороняем. Вот она и пользует нас в качестве бесплатной юридической консультации и грубой физической силы.
– Она подписку о неразглашении давала? – возмутилась Северова. – Давала! А раз так, привлечь ее к ответственности, и все дела. Вмиг перестанет названивать.
– Наташа, какая ответственность, побойся бога! Старухе глубоко за семьдесят.
– Да хоть за сто! Заманали меня уже эти потерпевшие!.. Вам-то что, вы съездили и забыли. А мне по каждому вызову отписываться. Отдельную карточку заводить.
– Блии-н, и ведь именно в мое дежурство! – заныл Тарас. – Слушайте, вы давайте как-то определяйтесь! Если там, в натуре, что случилось, меня первого взгреют.
– А где у нас молодой? – лениво поинтересовалась Северова. – Самая его работа. Практически пионерская.
– С утра звонил, попросил отгул. Говорит, отравился чем-то. Юный дристун…
Дверь распахнулась так, словно бы её вышибли, и в оперскую ворвался Мешок, с близким к очумевшему выражением лица:
– Виталя, давай в машину к шефу. Живо! Едем!
– А что за движуха такая? – подскочил Вучетич.
– Офоршмачились мы, вот что! Айрапетян убит, Ильдар ранен!!!
Последовавшие на это сообщение реакции присутствующих в кабинете были следующими: Северова: «О господи!»; Шевченко: «Ни хрена себе, сходили за хлебушком. И ведь именно в мое дежурство!»; Крутов (решительно поднимаясь): «Андрей, я с вами!»
– Нет, у нас больше нет свободных мест, надо ещё замполича по дороге подхватить… Всё, мы уехали, подробности письмом. Жека, Тарас, новенькую, Ольгу, займите чем-нибудь.
Андрей и Виталий выскочили из кабинета.
– Ужас какой! – Голос Наташи звучал потрясенно и больше чем просто испуганно. – Ильдара ранили! А Гриша? Почему он ничего не сказал про Гришу?
В оперскую тихонечко возвратилась растерянная и потерянная Ольга. Оно и понятно: столь трагических событий в первый день
– Извините. Андрей Иванович сказал, что я поступаю в распоряжение ответственного дежурного по отделу.
Шевченко задумчиво посмотрел на продолжающую мигать красным статичную точку на карте города:
– Жека, – скомандовал он глухо, – давайте прокатитесь-ка вы с Ольгой Николаевной к нашей чертовой бабушке. Все равно, кроме вас, за Клинским бежать некому…
…Просторная, поражающая высотой потолков приемная начальника криминальной милиции питерского ГУВД была обставлена с нарочито дорогой простотой. Прикидочно оценивая, счёт здесь шёл явно не на один десяток… спонсоров. На кожаном диване для посетителей, где при желании можно было рассадить целый взвод, этим вечером томились трое – Гриша Холин, Мешок и заместитель начальника «гоблинов» по личному составу Олег Семенович Кульчицкий. Выражения лиц у всех троих были напряженно застывшими. А в глазах Холина, помимо общего напряжения, читалось еще и отчаяние.
Рядом с дверью, ведущей в кабинет Самого, располагалось рабочее место секретарши Илоны. Миловидная девушка в лейтенантской форме со скоростью Анки-пулеметчицы стрекотала на клавиатуре, с искренним сочувствием бросая короткие взгляды на троицу потерпевших. В очередной раз поймав на себе такой вот взгляд, Григорий не выдержал:
– Барышня, а может, вы еще раз наберете?
– В приемном покое сказали: через час. А пока прошло всего, – она сверилась с записью на перекидном календаре, – всего двадцать пять минут. Да вы не переживайте так: я с мамой переговорила, она у меня хирург…
– И что сказала мама? – перебивая, поинтересовался Мешок.
– Вот, у меня тут записано: «огнестрельное ранение нижней трети левого предплечья с дефектом ткани, многооскольчатыми переломами лучевой кости и частичным размозжением мышц».
– М-да…Звучит оптимистично.
– Да нет же, напротив, ничего страшного! – разулыбалась Илона. – Такие операции в ВМА влёт делаются. Вот если бы пуля прошла чуть ниже, тогда…
Что бы такого страшного случилось тогда, секретарша пояснить не успела, поскольку в следующую секунду из начальственного кабинета вышел раскрасневшийся, мокрый, как после бани, полковник Жмых. Он плотно прикрыл за собой дверь и обвел тяжелым, усталым взглядом своих подчиненных. Три пары глаз смотрели на него не мигая и вопрошая одно и то же: «Ну как там?»
– Пошли… Элитное, блин, спецподразделение… Счастливо, Илоночка.
– Всего доброго, Павел Андреевич. Не волнуйтесь, все будет хорошо, – прощебетала секретарша и слегка панибратски подмигнула Мешку. Дескать, мол: не бойтесь, раз криков-воплей из кабинета не доносилось, то, может, оно и обойдется.
Жмых вышел, и вслед за ним, понурив головы, потянулась гуськом троица «гоблинов»…
…Покинув здание ГУВД, «залётчики» двинулись по Суворовскому в сторону служебной автостоянки.