Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
– Потом я тарабаню свою речь, которую они мне в данный момент пишут, и покидаю зал суда. Под вашей, заметь, охраной! Вы везете меня куда подальше, высаживаете, и мы к взаимному удовольствию сторон расстаемся. Я забираю металлический ящик с семьюстами тысячами евро, перевожу кэш в безнал, распыляю его по счетам (это можно сделать уже на Украине) и лечу за океан. – Юля торжествующе глянула на Прилепину. – Ну? Как тебе мой планчик?
– По-моему, превосходный! Честное слово.
– Тогда я предлагаю сейчас допить эти жалкие остатки жалкого пойла за то, чтобы этот превосходный
– Принимается!
Выцедив из коробки последние капли, девушки шутливо чокнулись. Именно в этот самый момент вагон ощутимо качнуло, и Юля неосторожно выплеснула красное вино на светлую прилепинскую футболку. И не то беда, что пятно получилось слишком бросающимся в глаза. А то, что переодеться вынужденным беглянкам было сейчас решительно не во что: налегке уходили.
– Ой, что я наделала! Прости, пожалуйста!
– Фигня. Худо только, что надеть больше нечего.
Нежданова решительно схватила со стола солонку:
– Надо срочно посыпать это дело солью и через минуту хорошенько промыть водой. Пошли!
– Куда?
– В туалет! Стираться!..
Ольга и Юля торопливо прошагали в конец вагона. Здесь, в маленьком закутке перед туалетом, неожиданно обнаружилась очередь сразу из двух человек: отца семейства, которого недавно «смущала» Нежданова, и сердитой тетки из местной кухонной обслуги.
– Ой, а вы что, все сюда? А вы нас не пропустите, без очереди? Нам только пятно замочить!
– Лично я никого пропускать не намереваюсь, – авторитетно заявил давешний «смущенный». – Я и так стою здесь уже почти двадцать минут.
– А я пятнадцать! Это просто форменное издевательство!
– А может, там никого и нет? Просто закрыто? – предположила Юля и постучалась в дверь. – Эй, есть кто живой?
– За-ня-то!!! – раздался в ответ сдавленный, а потому не идентифицируемый голос Бугайца.
– Бесполезно! Я стучал ему уже неоднократно.
– Может, стоит сходить за проводником? Вдруг ему там стало плохо? – выдвинула свою версию работник кухни.
– Ольга, пошли в мой вагон. Так быстрее будет…
Девушки повернули в обратную сторону и через ресторан перешли в седьмой вагон. Примерно через минуту дверь туалета наконец открылась, и из нее выполз бледный, смущенный Бугаец. Стараясь не смотреть в глаза очереди, он буркнул «Прошу прощения!» и быстренько шмыгнул в тамбур.
Отец семейства сунулся было в туалет, но тут ноздри его неприятно затрепетали, он поморщился и «галантно» обратился к томящейся «кухарке»:
– Если хотите, я могу вас пропустить! Не стесняйтесь, проходите, пожалуйста…
Санкт-Петербург,
19 сентября 2009 года,
суббота, 12:15 мск
Поезд «Мурманск – Санкт-Петербург» прибыл на Ладожский вокзал строго по расписанию. За что ему, собственно, большое человеческое спасибо. Измученные тридцатичасовым сидением в тесной клетушке купе Зеча с Бугайцом, теряя последние остатки терпения, ждали, когда все пассажиры восьмого вагона выгрузятся и проводник-перестраховщик наконец
Только к утру в кишках «любителя домашней выпечки» улеглись-утряслись бурление, рези и боли, и доселе потенциальный клиент боткинских бараков [54] с облегчением осознал, что на этот раз, похоже, обошлось. Без «ботулизма». Более того, сейчас Бугай выглядел бодрячком настолько, что, переместившись к окошку, не просто разглядывал снующих по перрону красивых (и не очень) девушек, но даже находил в себе задор и силы на то, чтобы с ходу отпускать в их адрес меткие комментарии. Короче, оживал.
54
Городская инфекционная больница № 30 им. С. П. Боткина.
Вдруг он неожиданно подскочил на месте и, больно ударившись головой об верхнюю полку, заорал:
– Серый, зырь сюда! Быстро!
Зеча поворотился на окрик и от неожиданности на мгновение потерял дар речи: за стеклом, по платформе, в каких-то нескольких метрах от них процокали фигурки питерских беглянок в сопровождении какого-то мужика.
– Твою мать! Бугай, какие же мы с тобой кретины! Они ехали в нашем поезде!!!
Как сумасшедший, Зеча принялся что есть сил барабанить в стену соседнего купе, вызывая проводника.
– Бесполезно! – всматриваясь, выгнул шею Бугаец. – Он на перрон вышел! А наши бабы уже на вокзальную эстакаду поднимаются.
Грязно выругавшись, Зеча переключился на дверь и принялся с остервенением рвать дверную ручку – дверь трещала, скрипела, но не поддавалась.
– Не, так ты ее не вскроешь! Дай-ка я попробую!
Отодвинув приятеля в сторонку, Бугаец на глазок оценил «расстояние максимального эффекта» и «точку приложения», после чего точечным ударом ноги буквально вынес дверь с петель. Выскочив из вагона и едва не сбив с ног ошалевшего проводника, они бросились в сторону вокзала, расталкивая народ и перемахивая через три-четыре ступеньки на раз.
Ладожский – самый новый вокзал в городе. Своей косящей под хай-тек архитектурой он чем-то неуловимо напоминает космопорт из детских фильмов про Алису Селезневу. Заплутать среди его залов, лестниц и переходов проще простого, особенно пассажиру, транзитные дороги которого нечасто начинаются и заканчиваются именно здесь. А поскольку Зеча и Бугаец в своей жизни вообще впервые очутились на Ладожском, не было ничего удивительного в том, что выбраться на привокзальную площадь они смогли лишь минут через пять.
Выбраться-то они выбрались, но вот что дальше? Вся площадь была плотно заставленна машинами такси, частниками и автобусами. А учитывая, что прямо из здания вокзала имелся проход на станцию метро, проблема поиска становилась и вовсе утопической.
Ну да не зря в свое время однополчане отпускали шуточки по поводу «соколиного зрения» Бугайца. Здесь, в том смысле, что никто лучше него не умел отыскать на полотне незнакомого урбанистического пейзажа мазок вывески «24 часа» или «Пиво круглосуточно»: