Гоблины. Пиррова победа
Шрифт:
Холин утешающе (хотя какое тут к черту может быть утешение?) приобнимает перепачканную кровью Ольгу за плечи. Это кровь Наташи. Бесконечно долгие минуты до приезда врачей Прилепина дважды возвращала ее с того света, вручную запуская пробитое пулей легкое и накладывая жгуты из бинтов, которые сообразила отыскать в водительской аптечке Крутова. Уткнувшись лицом в грудь Холину, Ольга беззвучно рыдает, подрагивая всем телом…
Гриша нервно кусает губы. Чтобы хоть немного успокоиться, ему сейчас очень хочется закурить, а еще лучше — выпить. Хотя бы грамм сто пятьдесят.
Предупреждающе коротко взвизгивает сиреной реанимобиль, и Прилепина испуганно оборачивается. Ее опухшее, красное от слез, с безуминкой и обреченностью во взгляде лицо в этот момент отталкивающе некрасиво и кажется абсолютно чужим.
Медленно переваливаясь на кочках, реанимобиль выдвигается в направлении трассы, и служивый народ, расходясь, уступает ему дорогу. Чтобы следом снова «сомкнуть ряды» и продолжить свое муравьиное копошение…
Санкт-Петербург,
20 сентября 2009 года,
понедельник, 19:03 мск
Несчастный водила, возжелавший «срубить денег по-легкому», за полтора часа пути мысленно сложил все маты в отношении двух пассажиров, на отчаянный призыв которых он имел неосторожность остановиться. Мало того что те приказали доставить их в самый центр (тридцать километров с лишком, да по пробочкам!), так еще и на поверку оказались ментами. Причем ментами борзыми. Так что было не вполне ясно: расплатятся с ним по прибытии на место или ограничатся простым милицейским «спасибо».
После того как с грехом пополам они вырулили на Лиговский, Андрей полушепотом взялся загрузить в Вучетича последние указания:
— …Разобьете с Тарасом группу захвата на две части и одновременно ломанетесь по адресам: Шевченко — на квартиру к Женьке, а ты — в адрес его матери. Если и там и там окажется пусто, а скорее всего так оно и будет, попробуй прокачать мать на предмет Женькиных друзей, любовниц и так далее.
— Понял. Попробую.
Мешечко осмотрелся по сторонам.
— Командир, притормози на остановке. Я здесь сойду.
— А ты куда? — удивился Вучетич.
— Я скоренько в Центральный ОВО проскочу. К Кузоватову.
— На фига?
— Да появилась тут у меня одна мыслишка. Надо бы проверить… Отлично, командир, самое то, спасибо.
Услышав это самое «спасибо», водила скривился как от зубной боли. Похоже, его худшие опасения начинали подтверждаться…
В половине девятого машина «тревожной группы» ОВО Центрального района зарулила во двор и остановилась у крайнего подъезда депрессивно-безликой «брежневки» по улице Димитрова. Последние минут пять езды Андрея не покидало странное ощущение дежавю, но лишь теперь, когда они остановились непосредственно возле адреса, Мешечко запоздало сообразил, что именно к этому дому он однажды подбрасывал Крутова. «Знакомый один живет. Приболел малость.
— Приехали. Вот этот самый дом и есть, — мрачно сказал Кузоватов. — Третий подъезд, второй этаж. К слову, свет на кухне, похоже, горит.
Но не свет в окошке квартиры Димы Яснова, а припаркованный у третьего подъезда черный «Ниссан Тиида» привлек сейчас внимание Андрея: «Крутов уехал на машине Зечи, — сумбурно пояснила по телефону Ольга. — Номера и модель разглядеть не могла. Черная иномарка, седан».
— Заходим?
— Как скажешь, — пожал плечами комбат. — Парни! Выгружаемся и гуськом по стеночке.
Двое крепких «овошников», подхватив АКМы, проворно выскочили из машины и ломанулись к подъезду Яснова. К слову, одним из них, по иронии судьбы, оказался безмозглый увалень Канищев — тот самый родственник заболевшего профессиональным климаксом журналиста Трефилова, в свое время доставившего «гоблинам» немалую горушку хлопот.
Вслед за бойцами в адрес степенно прошествовали Кузоватов и Мешечко. Особо торопиться было некуда — если Женька и в самом деле сейчас находится в квартире бывшего сослуживца, половина дела, считай, уже была сделана…
…Для начала Андрей выкрутил из плафона лампочку, освещавшую лестничную площадку. Соседка тетя Маша оказалась актрисой никудышной, а потому вся гамма ее перепуганных чувств отражалась на старческом лице слишком уж зримо. Даже и для ограниченного обзора дверного глазка.
В темноте расставились: по стене нижнего пролета лестницы расположились Мешок с поставленным на изготовку стволом в руке и Канищев, а по стене пролета верхнего выстроились Кузоватов со вторым бойцом.
— Давайте, тетя Маша, с богом, — шепотом скомандовал Андрей.
— Я обычно своими ключами открываю, — запоздало вспомнила та.
— Ничего страшного. Если отзовется Женя, скажете, что ключи потеряли.
Дрожащей от волнения ладошкой тетя Маша втопила кнопку звонка квартиры<N>N<N>117. Какое-то время спустя из-за двери донеслось короткое, настороженное: «Кто?»
«Женька!» — услышав, выдохнул Мешок. И непонятно было сейчас: с облегчением ли, с безнадегою ли?
— Женечка, это ты? Это тетя Маша. Открой, пожалуйста. Я ключи потеряла, никак найти не могу.
Щелкнули замки, и дверь наполовину приоткрылась.
«Пора!»
В одном прыжке перескочив несколько ступеней, Мешок сиганул на лестничную площадку, ударом ноги распахнул дверь настежь и, бесцеремонно отталкивая в сторону тетю Машу, одновременно направил ствол в стоящего в прихожей Крутова.
Пытаясь удержаться на ногах, соседка инстинктивно схватила Андрея за левый рукав, и тот чутка сдернул прицел: намереваясь попасть Жене в бедро, в результате он засадил ему пулю в правую голень. Что, впрочем, тоже результат: с расстояния близкого к «упору», девятимиллиметровая пуля, мало того что отшвырнула Крутова на пару метров вглубь прихожей, так еще и вертанула тело так, что Женька, не устояв на ногах, рухнул на пол, приземлившись головой к нападавшим.