Гоблины. Пиррова победа
Шрифт:
Достали коробочку с костяшками домино и принялись рассаживаться. Женя подхватил стул и, намереваясь сесть напротив Северовой, подмигнул ей игриво:
— Ну что, Наталья, снова оставим козлами этих двоих дилетантов?
— Сегодня я буду играть с Тарасом, — отчеканила та и одарила Женю таким взглядом, что всем присутствующим сделалось немного не по себе. Впрочем, для Наташи подобного рода перемены настроения всегда были в порядке вещей.
— Как скажешь, — буркнул Крутов, освобождая место для Шевченко. — Но учти! Поддаваться не буду. Так что потом пощады не просите.
— Это
— На луноход! — подтвердил Джамалов.
И началась битва…
— …Проходи-проходи, доченька! Вот молодец какая что сама приехала! — расшаркивалась старуха Демичева. Строго-настрого запретив Ольге разуваться, она сразу потащила ее на кухню. — Сейчас мы с тобой чайку, да с пирогами. У меня как раз поспели. Любишь с капустой?
— Очень. Ой, а что это у вас пар столбом? Прямо как в бане.
— Да опять эти паразиты воду горячую отключили. И ведь без всякого предупреждения. Не жилконтора, а чисто партизаны: хоть бы объявление повесили заранее, никакого уважения к людям. А я как раз постирушку затеяла — теперь вот воду греть приходится, — продолжая причитать, Демичева загремела посудой. — Так, сейчас мы с тобой, быстренько… Вот, это сразу убери, — она протянула Ольге тяжелый теплый пакет.
— Что это?
— А это я специально немножечко сладких напекла. Сама-то я больше с капустой люблю. А эти сынку своему отнесешь. В школу-то пошли сегодня?
— Конечно. Такой букетище купили — с него ростом. Спасибо вам, Александра Яковлевна.
— Да ладно, — отмахнулась Демичева. — Что ж я, не понимаю, как тяжело одной с ребенком? Носишься со своей работой, как горелая жесть по ветру. Ребетенку небось и пирогов напечь некогда.
— Некогда. Да и не умею я, если честно.
— А вот это плохо. Для женщины пироги — это наипервейшее дело. Для щей люди женятся, для мяса замуж идут. Кстати, как у тебя с мужем-то? Не перебесились еще?
— Нет.
— А пора бы, — наставительно сказала старуха. — Сыну без отца никак нельзя.
— Вы сами-то как поживаете, Александра Яковлевна? — поспешила переменить ранимую тему Ольга.
— Да оно ведь как? Горько, горько, а еще бы столько.
— Вот это точно.
— Так, сейчас чайничек закипит, и мы с тобой… Ой! Совсем я дура старая стала: пирогами потчевать собралась, а про дело-то и забыла, — старуха достала с полки жестяную коробку из-под печенья и вытащила из нее брелок с КТС. — Вот, держи, возвращаю в целости и сохранности. Батарейка внутри новая, не так давно покупала.
— Спасибо, Александра Яковлевна.
— Что ж мне-то? Вам спасибо! Столько времени меня охраняли, от напастей защищали. Как вспомню эту социальную работницу, так всякий раз мороз по коже. Чтоб ей ни дна ни покрышки! Ей и хахалю ейному. Не знаешь, что им там присудили?
— Следствие еще не закончено. Там у них всё новые эпизоды набираются.
— Ты уж там проследи,
— Хорошо, Александра Яковлевна, обязательно прослежу.
Старуха благодарно закивала, но уже в следующую секунду в глазах у нее появились слезы:
— Ты уж меня, доченька, не забывай. Позванивай, забегай иногда.
— Обязательно.
— Клянешься?! — строго уточнила Демичева.
— Да чтоб мне стать толстой и некрасивой!
Обе дружно рассмеялись.
Ольга убрала в сумку брелок, достала «казенные» бланки, ручку.
— Извините, Александра Яковлевна, но с вашей стороны требуется небольшая формальность. Вот, ознакомьтесь и распишитесь. Это официальное постановление о снятии с вас статуса лица, подлежащего государственной защите. И не волнуйтесь. Наш сотрудник на днях переговорил с продавцами с рынка — никто вас более оскорблять и обижать не станет. — Демичева, рассеянно кивая, надела очки и послушно поставила свои закорючки. Ольга покачала головой: — Александра Яковлевна, вы бы хоть текст прочитали! Разве можно вот так вот подписывать официальные документы?!
Старуха сняла очки, внимательно посмотрела на Прилепину и произнесла со щемящей стариковской тоской:
— Ох, Оленька! Если уж тебе, святому человечку, не доверять, то кому тогда вообще в этом мире верить можно?!
Не в силах более сдерживать слез, Демичева разрыдалась, уткнувшись Ольге в грудь, и та смущенно принялась гладить ее по голове, успокаивая…
…Страсти в курилке «гоблинов» накалились до предела. При общем счете 1<|>:<|>1 третья, решающая партия близилась к своему завершению. Теперь любое необдуманное движение костью грозило обернуться досадным проигрышем. Со всеми вытекающими из обретаемого «козлиного» статуса последствиями.
— …О чем задумался, детина? Ну давай, рожай быстрей! — заторопил Джамалов Тараса. Рука последнего с зажатой в кулаке домининой уже несколько минут, застыв, висела в воздухе. А ее хозяин беззвучно шевелил губами, напряженно подсчитывая в уме варианты дальнейшего развития событий.
— В самом деле! — поддержал напарника Женя. — Сколько можно сидеть с протянутой рукой?
— А-а! Была не была! — завопил Шевченко и с размаху отдуплился. — Р-ры-рыба!
Народ с шумом скинул оставшиеся доминишки и начал подсчитывать очки.
— Тарас, ты что, ва-аще дурак?! — взвизгнула Северова. — Я на «шестерках» весь кон ехала!
— Да ты че? Правда? А я думал, «шестые» Жека шхерит.
Бросив беглый взгляд на выложенные костяшки противника, Джамалов победно вскинул руки:
— Ва-ах! Женя, мы сделали это!
— Да погоди ты! Блищить як циганська сраця! Надо бы еще раз пересчитать…
— Годи не годи, но «партия, Валерий Михайлович!» — усмехнулся Крутов. — Думается мне, пора запускать луноходы.
— Чтоб я еще раз с тобой села играть! — Северова в сердцах запустила «шестеркой» в напарника.