Год 1942 - «учебный». Издание второе
Шрифт:
К сожалению, обладая в полной мере и властью и волевыми качествами, выпускник Института красной профессуры в военном деле был абсолютным нулем.
«Взяв на себя командование, — вспоминал Н.С. Хрущев, — Мехлис фактически лишил возможности командовать Козлова… Козлов не проявил своего характера как командующий войсками. Он стал покорно слушать и выполнять приказы и предложения, которые вносил Мехлис… Он как командир проявил там в какой-то степени и беспринципность, и бесхарактерность».
В середине апреля Ставка дала указание временно прекратить попытки продолжения наступления и перейти к «активным (?) оборонительным (??) действиям». При этом было указано, что
Между тем уже в конце апреля в штаб фронта стали поступать данные о подготовке противника к активным действиям на керченском направлении; в первых же числах мая данные стали совершенно определенными. Командующий просто отмахивался от этих сведений, его начальник штаба генерал Вечный считал, что Манштейн завяз под Севастополем, Мехлис — последовательный борец с «оборонческими настроениями» — приказал «не паниковать». Вновь прибывшему начальнику инженерной службы фронта генералу А.Ф. Хренову была поставлена задача «обеспечить инженерную подготовку наступления… готовить колонные пути и мосты, отрабатывать действия по разграждению».
Поэтому, «перейдя к обороне», советские войска продолжали сохранять боевые порядки, рассчитанные на ведение наступательных действий. При этом они были переуплотнены: дивизии занимали участки шириной до 2 км, а порой — и 500 м. Резервы располагались в непосредственной близости от передовых частей. Фактически в качестве резерва, достаточно удаленного от передовой линии, могла быть использована одна стрелковая и одна кавалерийская дивизии.
Остальные части, в том числе тяжелая артиллерия, были стиснуты в одну линию на 27-километровом фронте в условиях открытой местности. Даже штатная артиллерия резервных дивизий была у них изъята для усиления переднего края. Вторая полоса обороны имелась лишь на правом фланге. Пункты управления размещались вблизи переднего края и в случае наступления противника неизбежно попадали под удары вражеской артиллерии. Противотанковые резервы не создавались вовсе. Ни один из рубежей в глубине Керченского полуострова не был подготовлен к обороне: ни армейский тыловой рубеж, ни Турецкий вал, ни керченские оборонительные обводы.
Не была оборудована в инженерном отношении даже главная полоса. Она состояла из отдельных стрелковых ячеек, окопчиков, землянок, разбросанных без всякой системы и не связанных между собой ходами сообщения. Далеко не в полной мере использовались противопехотные и противотанковые заграждения. Правда, после феодосийской оплеухи кое-где были выставлены минные поля, но растаял снег, прошли дожди, мины оказались на поверхности — никого это не волновало.
Не была организована система артиллерийского огня, одни дивизионы и батареи открывали огонь с большим запозданием, другие не имели подготовительных данных. Артиллеристы не умели вести огонь по танкам с открытых позиций на прямой наводке. При этом запасные позиции не создавались, а основные не маскировались.
Точно так же были плохо замаскированы командные пункты всех инстанций. За весь период нахождения советских войск на Ак–Монайских позициях командные пункты ни разу не меняли мест своего расположения, а потому были точно и достоверно установлены немецкой разведкой. Вся система управления строилась исключительно на проводной связи, радиосвязь не любили и пользоваться ею не умели. Соответствующей была организация взаимодействия армий, дивизий, родов войск.
Потому грустил в Севастополе начальник
К этому можно добавить, что как ближайший войсковой тыл Крымского фронта, так и вся территория полуострова в полосе основных магистралей и район Керчи были загромождены многочисленными тыловыми учреждениями, которые тем более не соблюдали мер маскировки и тылового обеспечения. Действительно, странная какая-то атмосфера сложилась на этом сравнительно небольшом по площади участке территории, буквально набитом войсками — а здесь уже 17 стрелковых, 2 кавалерийские дивизии, 3 стрелковые и 4 танковые бригады, не считая отдельных батальонов и полков — всего 260 тысяч бойцов, на вооружении которых имелось 3577 орудий и минометов, 347 танков (всего на полуостров было переброшено 629 танков, но много уже потеряно в безрезультатных атаках). Советские военачальники всех степеней ведут себя подобно непуганым идиотам.
«Самым страшным злом, — по мнению очевидца, — была беспечность командиров дивизий и полков. Они не придавали серьезного значения обороне противотанкового рва и минно-взрывных заграждений. Побережье не только не оборонялось, но даже не охранялось». Это за трое суток до немецкого наступления!
Все эти вопиющие недочеты не могли не привести к разгрому.
Как видим, советские стратеги в Крыму проявляли удивительное легкомыслие. Уверив себя, что Манштейн, зажатый между двумя фронтами, способен только к пассивной обороне, они сели рисовать новые планы и графики разгрома «гитлеровских вояк» в мае. Между тем в последних числах апреля 1942 года германское командование начало подготовку к наступлению на Керченском полуострове. По замыслу ОКХ, окончательное изгнание противника из Крыма, включая Севастополь, должно было составить начало крупного наступления на южном отрезке Восточного фронта.
В начале мая подготовка к операции приняла интенсивный характер: немцы резко усилили деятельность всех видов разведки, на ряде участков провели разведку боем, прощупывая передний край, перегруппировывали свои войска. Под Севастополем оставались четыре германские и одна румынская пехотные дивизии; на Керченском фронте против трех советских армий сосредоточивались пять пехотных и одна танковая дивизии 11-й армии, к которым добавлялись три дивизиона штурмовых орудий, одна румынская пехотная дивизия и одна кавалерийская бригада. Впрочем, части союзников Манштейн считал «условно пригодными» для наступательных действий.
Задачу наступавшей стороны осложняло то, что линия фронта на севере и на юге упиралась в море, исключая фланговый маневр. Просто оттеснить русских или даже совершить прорыв было недостаточно. Цель 11-й армии, таким образом, состояла не только в том, чтобы рассечь советскую группировку на всю глубину, но прежде всего в том, чтобы уже в ходе прорыва уничтожить главные силы противника или, по крайней мере, большую их часть.
В этом отношении само советское командование своей беспечностью предоставило Манштейну благоприятные условия. На южном участке фронта советские части после потери Феодосии занимали старый парпачский рубеж. На северном участке в результате отступления 18-й румынской дивизии фронт отклонялся большой дугой на запад до Кията, выходя далеко вперед за старый рубеж обороны, а новый, как мы знаем, никто оборудовать не удосужился.