Год 1942 - «учебный». Издание второе
Шрифт:
Сталина не могла обмануть столь неуклюжая попытка свалить с себя ответственность, и в ответ он телеграфировал:
«Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте вы — не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для вас. Значит, вы еще не поняли, что вы посланы на Крымфронт
Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и вы могли бы сами справиться с ними. Если бы вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронт, и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».
Катастрофы еще вполне можно избежать, второе предварительное условие Манштейна еще не вступило в силу. Обстановка к концу первого дня немецкого наступления позволяла организовать решительный контрудар во фланг 30-му корпусу и восстановить положение. Ставка Верховного Главнокомандования потребовала от командования фронта срочно подготовить такой контрудар, использовав для этого все свободные резервы. Генерал Козлов приступил к подготовке, рассчитывая утром 9 мая силами своей северной и южной группировок нанести с двух сторон удары по вклинившейся группировке противника и выровнять фронт. С этой целью южная группа должна была сформировать «кулак» в составе четырех стрелковых дивизий, двух танковых бригад и двух танковых батальонов и сосредоточить его на рубеже Арма–Эли, гора Кабуш–Эбе. Сосредоточение этих соединений было закончено к 4.30 утра. Однако намеченный контрудар осуществлен не был.
Едва только соединения заняли указанные рубежи, как очередной командующий 44-й армией генерал-майор С.И. Черняк получил от комфронтом новое распоряжение, согласно которому часть сил южной группировки, в том числе одна танковая бригада, исключалась из ее состава и должна была быть направлена в распоряжение командующего северной группировки для усиления его ударных возможностей. Копия этого распоряжения параллельно была передана непосредственно командирам соединений. Легко представить, к какому бардаку неминуемо вела столь великолепная организация.
Генерал Черняк, учитывая обстановку, решил указания Козлова проигнорировать и нанести удар всеми силами созданной им группировки. Но командиры соединений, получив непосредственно приказ командующего фронтом о перегруппировке на центральный участок, самостоятельно начали отводить части с занимаемого рубежа, на котором они, кстати, находились в непосредственном контакте с противником.
Неожиданный отход с обороняемых позиций одних частей повлек за собой стихийное отступление и на соседних с ними участках. В этот момент Манштейн ввел в дело 22-ю танковую дивизию, развивая наступление на Керлеут и Узун–Аяк. Таким образом, под угрозой оказался тыл всего Крымского фронта. Никаких решительных мероприятий генерал Козлов в этот день осуществить не смог, почти все его войска, за исключением одной пехотной и одной кавалерийской дивизий, оказались втянутыми в бой и скованы противником.
Видя безрезультатность попыток осуществить контрудар, неспособность командующего взять в свои руки управление войсками для оказания решительного противодействия 11-й армии, а также учитывая возросшую глубину прорыва на левом фланге фронта, советская Ставка в ночь на 10 мая потребовала быстро отвести войска на Турецкий вал, проходивший в 20–25 км западнее Керчи, и упорно оборонять последний. Ставка указывала, что в первую очередь должны быть отведены войска правого крыла. Учитывая стиль работы штаба Крымского фронта, Москва заключила свои указания следующими словами: «Торопитесь с исполнением указания. Время дорого, а вы всегда запаздываете».
История отвела Крымскому фронту еще одни сутки, в течение которых решилась его судьба. Весь день 10 мая
Не поняв замысла противника, стремившегося охватить, а затем окружить войска правого крыла Крымского фронта и потому не проявлявшего в первые дни особой активности на этом участке, Козлов не принял необходимых мер к планомерному и быстрому отводу северной группы войск из «мешка», который вырисовывался в районе Киет, Корпечь, Ак–Монай. Отход частью сил начался лишь в ночь на 11 мая, однако и он должным образом организован не был.
Утром 11 мая немцы приступили к расширению прорыва в северном направлении, перейдя в наступление из района Парпач на Огуз–Тобе. К исходу дня 22-я танковая дивизия вышла к Азовскому морю; в созданном ею котле оказались восемь советских дивизий. Остальные войска Крымского фронта беспорядочно откатывались на восток. Все попытки организовать оборону на Турецком валу частями отходившей южной группы успеха не имели, так как распоряжения Козлова и его штаба до войск не доходили. Немцы вышли к Турецкому валу 13 мая — раньше 156-й стрелковой дивизии из фронтового резерва — и с ходу прорвались на его центральном участке. Фронт рухнул. Его командующий окончательно потерял всякую способность в той или иной мере влиять на обстановку.
Следует отметить, что для содействия наземным войскам немцы с самого начала активно использовали свою авиацию. Только в первый день наступления, 8 мая, она совершила около 1000 самолето-вылетов. Сильная авиация, которой располагал Крымский фронт, использовалась неэффективно, распыленно. Советское командование даже не пыталось использовать ее для нанесения массированных ударов по группировкам противника. Истребители не привлекались для прикрытия отхода своих войск, непрерывно подвергавшихся атакам немецких самолетов. Неспособность командования фронта целесообразно использовать свою авиацию вынудила Ставку 12 мая дать указание о подчинении всей авиации фронта командующему авиацией дальнего действия генералу А.Е. Голованову. Но это уже ничего не могло изменить.
В последующие дни советские части отходили в район Керчи, немцы вели непрерывное преследование. К исходу 14 мая передовые части 170-й пехотной дивизии генерала Зандера прорвались к южной и западной окраинам города, а также вышли в районы Катерлез и Эльтиген на побережье Керченского пролива.
«У солдат это преследование оставляло неизгладимое впечатление. Все дороги были забиты брошенными машинами, танками и орудиями противника. На каждом шагу навстречу попадались колонны пленных. Незабываемое зрелище открывалось с высоты вблизи города Керчь, где мы встретились с генералом фон Рихтгофеном… Перед нами был берег, на котором стояло несметное количество разных машин».
Вечером Мехлис отправил Верховному патетическую телеграмму: «Бои идут на окраинах Керчи, с севера город обходится противником. Напрягаем последние усилия, чтобы задержать к западу от Булганак. Части стихийно отходят. Эвакуация техники и людей будет незначительной. Командный пункт переходит в Еникале. Мы опозорили страну и должны быть прокляты. Будем биться до последнего».
15 мая Сталин издал приказ: «Керчь не сдавать», но Керчь уже сдали: советские войска оставили город и начали эвакуацию на Таманский полуостров, через пролив удалось переправить 116,5 тысячи военнослужащих, 25 орудий, 27 минометов и 47 установок РС. К 18 мая сражение закончилось. Шесть германских дивизий разгромили три советские армии. Еще неделю около 18 тысяч бойцов и командиров держались в Аджимушкайских каменоломнях, затем их выморили газами. Вечером 23 мая информбюро сообщило: «По приказу Советского Главного Командования наши войска оставили Керченский полуостров. Войска и материальная часть эвакуированы. Эвакуация проведена в полном порядке».