Год 1942 — «учебный»
Шрифт:
Из района Волчанска, обходя Харьков с севера и северо-запада, прорывались дивизии вновь сформированной 28-й армии генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева. Принимая под свое командование свежую полнокровную армию в составе 13-й гвардейской, 244, 175, 169, 162 и 38-й стрелковых дивизий, 6-й гвардейской, 84, 90 и 6-й танковых бригад, генерал отметил, что ее бойцы «были вооружены автоматами, имели противотанковые ружья и противотанковую артиллерию. Артчасти были оснащены орудиями по штату». Впрочем, к началу операции все армии фронта при ставшем традиционным некомплекте личного состава вооружением и боевой техникой были обеспечены на 100%.
В качестве
С юга на Харьков предстояло наступать 6-й советской армии под командованием генерал-лейтенанта А.М. Городнянского — 253, 266, 1203, 411, 47, 337, 248 и 41-я стрелковые дивизии, 5-я гвардейская, 37, 38 и 48-я танковые бригады. Чтобы обеспечить его действия с юго-запада с Барвенковского плацдарма, на Красноград наносила удар армейская группа генерал-майора Л.В. Бобкина в составе 393 и 270-й стрелковых дивизий, 6-го кавалерийского корпуса и приданной ему 7-й танковой бригады. [215]
Для развития успеха на втором этапе в полосе 6-й армии в прорыв вводились 21-й и 23-й танковые корпуса, наносившие удар в общем направлении на Люботин. Во взаимодействии с 3-м кавкорпусом им предстояло завершить окружение харьковской группировки противника. При этом 21-й танковый корпус генерала Г.И. Кузьмина — 198, 199, 64-я танковые и 4-я мотострелковая бригады — должен был развивать наступление на Змиев и на пятый-шестой день овладеть Люботиным. К этому времени 23-й корпус генерала Е.Г. Пушкина — 6, 130, 131-я танковые, 23-я мотострелковая бригады — должен был выйти в район Валков. Общий состав сил южной ударной группировки: 10 стрелковых, 3 кавалерийские дивизии, 11 танковых и 2 мотострелковые бригады. В оперативном подчинении генерала Городнянского находились также 5-й и 55-й полки реактивной артиллерии.
Таким образом, в разгроме Паулюса предстояло принять участие двадцати трем стрелковым, шести кавалерийским дивизиям, девятнадцати танковым (925 танков) и четырем мотострелковым бригадам Юго-Западного фронта. Главный удар наносился с барвенковского выступа. Большинство танковых бригад — 560 танков — придавались стрелковым дивизиям и должны были использоваться для непосредственной поддержки пехоты в первом эшелоне. Правда, маршал Баграмян жалуется на то, что «половину из них составляли легкие танки устаревших типов и Т-60». Но это просто привычка такая у советских полководцев: раз наших бьют — значит техники либо мало, либо она плохая. Между тем все «легкие танки устаревших типов» были потеряны в 1941 году, а советская промышленность еще до начала войны полностью перешла на выпуск самых новейших машин. Отдельная танковая бригада образца 1942 года имела в своем составе 32 танка Т-34 и 21 танк Т-60 илиТ-70. [216] Что здесь составляет большую половину — посчитать нетрудно.
Маршал Москаленко, наоборот, вспоминает, что ознакомившись с данными о составе сил, которые планировалось привлечь к наступлению,
«испытал чувство огромной радости. Впервые с начала Великой Отечественной войны мне предстояло участвовать в наступательной операции, в которой мы превосходили противника по численности в живой силе, по количеству артиллерии и танков, не уступали ему в авиации. Например,
Южному фронту активных задач не ставилось. Две его правофланговые армии должны были жесткой обороной обеспечить наступление Юго-Западного фронта на Харьков от возможных ударов противника на Барвенково с юга. 57-я армия генерал-лейтенанта К.П. Подласа в составе пяти стрелковых дивизий, усиленных тремя полками РГК и отдельным танковым батальоном, защищала 80-километровый фронт на южном фасе выступа. 9-я армия генерал-майора Ф.М. Харитонова — шесть стрелковых дивизий, одна стрелковая, 121-я и 15-я танковые бригады, пять артполков РГК — на южном и юго-восточном. Позади них располагался резерв командующего Южным фронтом: 5-й кавкорпус генерала И.А. Плиева и 12-я танковая бригада.
Кроме того, в случае необходимости боевые действия 57-й и 9-й армии могли поддержать резервные 2-й кавалерийский корпус, две стрелковые дивизии и 92-й тяжелый танковый батальон, размещенные на стыке двух фронтов.
Прорыв немецкой обороны и развитие успеха поддерживала вся фронтовая и армейская авиация Юго-Западного фронта — 656 самолетов; кроме того, для обеспечения наступления южной ударной группировки привлекались 233 машины из состава Южного фронта. [217]
Как видим, план советского командования в Харьковской операции преследовал решительные цели и обеспечивался серьезными силами. По мнению советских историков, существенным его недостатком являлось то, что район, из которого наносился главный удар, был выбран неудачно — фланг и тыл наступавших отсюда войск оказались очень уязвимыми. Враг, «готовившийся к нанесению главного удара на юге, считал одной из своих ближайших задач ликвидацию барвенковского выступа».
Но ведь эта опасность при планировании прогнозировалась, и только для прикрытия южной ударной группировки с фланга выделялось в общей сложности 15 стрелковых, 6 кавалерийских дивизий, 3 танковые, 1 стрелковая и 1 мотострелковая бригады, которым было приказано
«создать прочную оборону, развитую в глубину, с продуманной системой противотанковой защиты, с максимальным развитием инженерных сооружений, противотанковых и противопехотных препятствий и широким приспособлением к обороне населенных пунктов».
В директиве № 00275 от 28 апреля, подписанной Тимошенко, Хрущевым и Багрямяном, в частности, указывалось, что
«…возможна попытка противника ликвидировать барвенково-лозовский выступ и одновременно предпринять наступление в направлении Харькова, Купянска с целью выхода на основные коммуникации наших армий, действующих на внутренних крыльях фронтов Юго-Западного направления».
Другое дело, что эти приказы и директивы менялись по несколько раз в день, а советский план составлялся безотносительно к противнику; немцев Тимошенко в принципе считал неспособными к каким-либо активным действиям, а «прогнозы строились больше на догадках, нежели на реальных сведениях».
«Как это ни странно, Военный совет фронта уже не считал противника опасным, — вспоминает бывший командующий 38-й армией,-… меня усиленно уверяли, что противостоящий враг слаб и что мы имеем все необходимое для его разгрома. Военный совет Юго-Западного направления был убежден в непогрешимости своей оценки сил противостоящего врага». [218]
Готовность к наступлению назначалась к исходу 4 мая, но из-за несвоевременного прибытия пополнения и поступления вооружения срок начала операции перенесли на 12 мая.