Год 1944-й. Зарницы победного салюта
Шрифт:
— Бейте по огневым точкам! — давал он целеуказания экипажу.
Ствол танковой пушки выплеснул несколько снарядов. В том месте, откуда стреляло орудие противника, поднялся густой султан пыли.
— По фашистам, осколочными! — требовал Красов, когда перед танками вновь выросла лавина вражеской пехоты.
Танки повели огонь с места и двинулись вперед. Красов вылез из машины и направился к пехотинцам.
— За мной, братва! Бей немчуру! — крикнул он, поднимая бойцов в атаку.
Стрелки и автоматчики дружно устремились вслед за танками. Виктор Красов все приговаривал:
—
Гитлеровцы десятками падали на землю, а уцелевшие в панике метались по сторонам. Дорога вперед на соединение со своими частями была им отрезана. А границы котла все сжимались. Выход оставался один: сдаваться в плен. Но фашистские офицеры гнали солдат на прорыв, на верную гибель — под огонь пушек и пулеметов.
Гляжу, десятка два солдат бегут в нашу сторону, размахивая белыми лоскутами.
— Не стреляйте, мы свои! — донеслись к нам фразы на украинском языке.
Адъютант вызвался подойти:
— С вашего разрешения проверю, что за «свои».
Оказалось, это группа солдат из дивизии СС «Галичина».
— Отвоевались? — спрашиваю с иронией.
— Додому хочемо…
— Домой? Пока — в штаб, — приказал я, — там разберутся.
В сопровождении конвоиров пленные поплелись в расположение штаба бригады.
Нашим танкам требовались боеприпасы. Из-за обстрела противника подвезти снаряды на обычных автомашинах не представлялось возможным.
Петр Савин на танке миновал опасную зону по полю и доставил снаряды, которые распределили по экипажам.
Снаряды есть — на душе веселей. Бой на участке Почапы, Хильчицы разгорелся с новой силой. На смену разбитым группам гитлеровцев подходили новые и еще с большей яростью бросались в атаки.
Более суток батальон во взаимодействии с пехотинцами и артиллеристами сдерживал на своем участке натиск противника. На второй день, — 22 июля, танкисты вышли к окраинам села Почапы. Гитлеровцы, собрав в кулак остатки разбитых частей, напирали здесь с особым ожесточением. Тридцатьчетверки сразу же пошли в контратаку. Натиск противника был сломлен. Но враг, собрав остатки артиллерии и минометов, повел интенсивный огонь. Под его прикрытием поднялась в атаку пехота.
Наши танкисты, открыв пальбу с места, тотчас же двинулись на врага. Пехотинцы наступали вслед за танками. Но вскоре тридцатьчетверки вырвались вперед, пехота приотстала. Капитан Красов, как бывало раньше, оставил танк и направился к солдатам.
— Ребята! Живей, вперед! — увлекал он за собой бойцов.
Все дружно подтянулись и с криком «ура» преследовали противника. В этот момент капитан Красов, бежавший впереди, упал, сраженный вражеской пулей.
Я находился в это время на танке, раненный в ногу и руку. Когда узнал о гибели Виктора Красова, физическую боль заглушила боль душевная. Очень переживал я утрату всеми любимого замполита, своего фронтового друга.
Похоронили Красова со всеми воинскими почестями в Золочеве.
Вскоре в часть пришло сообщение: мне — Горенчуку Феодосию Ивановичу, и Виктору Никитовичу Красову присвоено звание Героя Советского Союза. Я принял эту высокую награду Родины в боевом строю.
Г.
полковник
РАДОСТЬ ВСТРЕЧИ
Комсомольский билет № 16202950, выданный Заложцевским райкомом ЛКСМУ, Михаил Кириллович хранит по сей день. Держу в руках небольшую книжечку с силуэтом Ленина на обложке.
Листки билета поблекли от времени, выцвели чернила секретарских подписей и штампиков уплаты членских взносов. Но Михаил Кириллович хорошо помнит, где и в какой обстановке он платил эти взносы. Как знамя, как символ своих коммунистических убеждений пронес Михаил комсомольский билет сквозь суровые испытания Великой Отечественной войны.
…Август 1941-го. Комсомольский взнос уплачен в Днепропетровске. Позади горькие дни отступления на восток вместе с войсками. Жестокая бомбежка при переправе через Днепр и ранение… После, когда вылечился, пришел в Днепропетровский обком комсомола и попросился на фронт.
— Молод еще, — ответили ему, — а работы и в тылу хватит.
И Михаил трудился в Ровеньках и под Сталинградом, на Мангышлаке, рыбачил на Каспии. В городе Шевченко он часто приходил к вербе Тараса, вспоминая о родных и близких на далекой Тернопольщине, попавших под ярмо фашистской оккупации, думал о судьбе страны. Вспомнились бессмертные строки великого Кобзаря:
Злою вражескою кровью Волю окропите…Девиз комсомольца — борьба! И поэтому в комсомольском билете М. К. Ивасюты отмечен красноармейский взнос. Михаил добился-таки своего: местный военкомат призвал его в действующую армию. С нетерпением ждал он часа, когда с оружием в руках выступит на защиту Советской Родины.
Михаила Ивасюту направили в учебно-танковый полк. Оттуда в начале 1944 года он прибыл в нашу 16-ю бригаду на должность командира самоходного орудия (так тогда именовались наводчики). Мы стояли под Москвой, в поселке Пушкино, — личный состав осваивал новую боевую технику.
В те дни напряженной учебы старший сержант Ивасюта несказанно обрадовался известию, что 23 марта наши войска освободили районные центры Тернопольской области — Заложцы, Великий Глубочек, а также свыше двадцати других населенных пунктов. Сводку Совинформбюро Михаил вырезал из газеты и спрятал в карман гимнастерки. Он тотчас же написал письмо матери в родное Загирье. Письмо, однако, вернулось с пометкой на конверте, что село еще не освобождено.
Ивасюта снова написал матери: жди, приду с Советской Армией, прогоним ворогов проклятых, вызволим вас из рабства. Вслед за этим он послал еще пятнадцать писем. Ни одно из них не вернулось, потому что на каждом конверте Михаил писал: «Почта, письма прошу не возвращать: скоро мы освободим Загирье от фашистов!» И вот в один из счастливых дней Ефросинья Семеновна получила все пятнадцать писем с треугольником полевой почты. Отыскался след сыновний!
Но самое неожиданное было впереди.
В июле 1944 года наша бригада прибыла на 1-й Украинский фронт. С этого месяца и до конца войны в комсомольском билете Михаила Ивасюты отмечены фронтовые взносы.