Год французов
Шрифт:
Джон немного помолчал, потом сказал:
— Так и есть. Того, что у меня на душе, я от вас, сэр, не таю.
— Не стану допытываться, если все это пока лишь на душе, и не более. Я вас, Джон, люблю, как сына, и огорчился бы, случись с вами беда.
— Да что этот Рандал Мак-Доннел смыслит в политике? — ввернула Элен. — Не больше моего. Он только в лошадях разбирается.
— Дикий, злобный нрав, того и жди беды, — посетовал Трейси, — что он, что отец. В грубых варваров превратились.
— Только не Грейс, — решительно
— Не забывай, что ее мать из рода Диллонов. А сыновья — от первой жены, бабы крепкой и норовистой, родом из Туама. И куда только Инзас Диллон смотрел, когда отдавал свою дочь Мак-Доннелам из Балликасла. Кто, как не отец, в ответе за счастье дочери?
— Конечно, в первую голову — отец, — поддержал его Джон.
— Возьмите меня, к примеру. За Элен богатого приданого нет, чтобы на хорошую партию рассчитывать. Но она — мое единственное дитя, и Замостье, и все земли со временем по закону перейдут к ней. Имение у меня хоть и небольшое, но не запущенное; конечно, по сравнению с вашим оно убогонькое.
— Имение не мое, — поправил Джон, — а брата.
— Ну, не все ли равно, — продолжал Трейси. — Джордж, похоже, не собирается семьей обзаводиться, а если и женится, так брата не обделит. Впрочем, сейчас речь не о Джордже, а обо мне. В нашей семье все осмотрительные. Жизнь заставляла. И осмотрительность вошла уже в плоть и кровь. Умно бы я поступил, отдав Элен, скажем, за юношу легкомысленного и безрассудного?
— Конечно, нет, — Джон поставил чашку на стол, — но в наши смутные времена трудно жить осмотрительно. Возможно, смелость и есть сегодняшняя осмотрительность.
— Не всегда, далеко не всегда. В такие времена дворянину-католику в Мейо лучше сидеть смирно и молиться, чтобы тучи над головой поскорее разогнать. Элен, ты со мной согласна?
— Я об этом не задумывалась, — ответила та, — пусть мужчины сами решают, им виднее. Но когда придет время выбирать жениха, я не сомневаюсь, ты рассудишь здраво, за что и меня всегда хвалил.
— Ну-ну, — улыбнулся старик, — времени впереди много, подождем пока.
— А осмотрительно ли поступил ваш предок, примкнув к армии Стюарта? — спросил Джон у Трейси.
— Это ж было сто лет назад, времена меняются. Дворяне-католики у реки Бойн да при Огриме бились за своего короля, за свою веру.
— И за родину, — добавил Джон.
— Возможно, — уступил Трейси. — Тогда жили совсем по-другому. Наши с вами предки, Джон, были истинно благородными людьми. И сегодняшних Объединенных ирландцев они бы глубоко презирали. Впрочем, довольно об этом. Доченька, чай еще остался?
Элен проводила его до коновязи. Они остановились. Джон наклонился к ней, но она, положив ему руку на плечо, сказала лишь:
— Здесь не надо.
— До чего ж твой отец упрямый, — посетовал Джон, — обходительный,
— Разумный он, — заступилась Элен. — И впрямь, что тебе за дело до каких-то бунтарей в Дублине?
— Бунтарей! — воскликнул Джон. — Они — за новую справедливую жизнь, и я принял их присягу.
— А разве ты не говорил, что каждый второй из них за решеткой? Если и тебе не терпится туда угодить, проще украсть овцу или пойти с этими Избранниками резать скот.
Джон хлопнул ладонью по седлу.
— Какой толк говорить об этом с женщиной?
— Верно, никакого. У нас, женщин, забот хватает и поважнее. Много ли сейчас у тебя земли? Негде и теленка выпасти, а отец видит в тебе хозяина нашего Замостья. Неужто отцу захочется отдавать меня за человека, который окончит свой век в темнице? Отец у меня мыслит здраво. А как возликуют протестанты в Мейо, если один из Муров угодит за решетку!
— Отец твой беспокоится напрасно. Во всем Мейо и двадцати членов Общества объединенных ирландцев не насчитать. Придут французы, разгромят англичан. Но бои все пройдут стороной, минуют Мейо. Более темных и забитых людей во всем христианском мире не найдешь.
— Однако ты сейчас едешь к Рандалу Мак-Доннелу, чтобы и его в свое Общество вовлечь. Тебе скорее его мерина удастся убедить.
Джон пожал плечами.
— Я обещал Малкольму Эллиоту узнать, как настроены помещики-католики. А сколько достойных людей повсюду — католиков и протестантов — присягнули Обществу.
— И протестантов? А им-то зачем ваша революция? Они и так всем заправляют.
— Только верхушка. Виноваты не протестанты, а само наше жизнеустройство, при котором Англия вытягивает из нас все соки.
— Хватит, иди Рандалу все это объясняй. Я уже всякую надежду потеряла.
— Неправда. Ты меня любишь, а я — тебя.
— Хорошо же ты свою любовь доказываешь.
— Могу и лучше.
— Средь бела дня под отцовскими окнами. Если уж приезжаешь ради меня, все остальные дела побоку! Мало я из-за тебя слез пролила?! Обронишь с кем лишнее слово. Сыщется доносчик, на коня — да к Деннису Брауну в Уэстпорт, и разлучат нас навечно. А ведь вместо этого мог бы быть рядом со мной, и Замостье перешло бы к тебе. Любой жених в Мейо о таком даже и не мечтает. А тебе еще и я в придачу достанусь.
— Не бойся, я скоро вернусь к тебе, только к тебе. Для меня это самая большая радость.
— Сомневаюсь, тебе куда радостнее беседовать с Малкольмом Эллиотом и Рандалом Мак-Доннелом. Ну и жениха я себе выбрала. Совсем голову потеряла, из-за тебя хорошему парню Тому Белью отказала. С ним бы я горя не ведала.
Джон порывисто обнял ее и поцеловал. Она прильнула к его груди.
— А со мной изведаешь счастье, — сказал он, — сама же знаешь.
— Посмотрим, — уклончиво ответила она, едва коснулась его губ своими и отошла. — Поживем, увидим.