Год Кролика

Толкачева Ольга

Постепенно о смерти Тимура стали забывать. В Интернате не было кладбищ, мы никогда не хоронили своих товарищей – всех мертвецов отвозили в Город. Человек как бы пропадал бесследно и память о нем тоже не хранилась долго. Даже могучий и красивый Тимур быстро был забыт.

Жизнь текла своим чередом. Тигры покинули Интернат, Кролики

стали выпускным классом, а в пустующий несколько лет корпус Собак должны были перевести из Дома малютки новых воспитанников. Мы с нетерпением ждали этих четырехлетних малышей: все-таки новые лица. Но, конечно, к этому любопытству примешивался и страх: мы боялись увидеть на этих детях отпечатки Восточного календаря – новые мутации и уродства. По слухам, из пяти новорожденных только один был «человеческим» на 100 процентов, остальные несли в себе гены других существ.

Когда-то встреча новых воспитанников обставлялась как праздник. На сколько это позволяли условия жесткой экономии продуктов и загрязненного воздуха. Но со временем все торжественные речи, поздравления и памятные подарки сошли на нет, хотя мы стали жить лучше и сытнее. Старый Дэн рассказывал мне, что в прошлом у людей был праздник «Первого сентября», когда отмечали начало учебы, поздравляли малышей, которые шли в школу в первый раз. Мы же жили в школе постоянно, занятия у нас длились круглый год, мы ни на день не расставались со своими одноклассниками, поэтому отмечать начало учебы мы не могли. А малыши так были напуганы, когда попадали из Дома малютки в Интернат, что праздник проходил мимо них. Я совсем не помню свой перевод, видимо все забыл от страха. Воспоминания о детстве появились у меня уже позднее.

Сейчас «перевод» выглядел так: утром распахивались Западные ворота, и нашему взгляду открывалась тропинка, которая вела прямиком к Дому малютки. Как вы помните, мы не должны были появляться там, мы были отделены от малышей. По этой тропинке ходил только персонал: медсестры,

очень редко - учителя и директор. И только раз в год по этой дороге бежали детские ножки. Мы выходили во двор и ждали появления новичков. Если не было дождя и тумана, то мы видели, как их выводят из Дома малютки, как пытаются сбить в кучу. Сопровождающий взрослый показывает на наше здание, что-то рассказывает этим малышам. И вот они трогаются в путь. Сначала дети идут быстро, они подпрыгивают, меняются местами, толкают друг друга. Но чем они ближе к воротам Интерната, тем медленнее и запуганнее они становятся. Они уже не болтают и не играют, а лишь жмутся друг к другу и с опаской глядят на ворота Интерната. А те отворили свою пасть и вот-вот их слопают.

Такие мрачные фантазии лезли мне в голову, когда я стоял со своими однокурсниками во дворе и смотрел на «перевод». В тот день шел мелкий дождь, мы надели непромокаемые плащи и наверняка выглядели очень пугающе в надвинутых на лицо капюшонах. Дорогу, ведущую к Дому малютки, из-за погодных условий невозможно было разглядеть, но по времени дети должны были вот-вот прибыть и все интернатовские уже были во дворе. Дождь шел, мы топтались на одном месте, было скучно и холодно – нельзя назвать такое времяпрепровождение праздником, правда? Но вдруг все разговоры смолкли – мы увидели их. Они вышли из пелены дождя – маленькие, серые фигурки, дрожащие под плащами от холода и страха. Их сопровождала Старшая Медсестра – полная властная дама, которая держала персонал Дома малютки в страхе и ввела особую систему наказаний для малышей. Так уж сложилось, что я почти ничего не помню про Дом малютки, но те, кто прибывает, рассказывают и про розги, и про «черную-черную комнату», в которую запирают провинившихся. Старый Дэн как-то пошутил, что после такой «черной комнаты» у меня память и отшибло. Все может быть.

Конец ознакомительного фрагмента.