Год крысы. Видунья
Шрифт:
– Платье не дам!!!
– А что дашь?
– Ну… носок могу, – решила пожертвовать малым Рыска. Не доверяя саврянину, девушка сама полезла в котомку и вытащила тот, что без пары.
– О Божиня, и тут собачки. Чтоб ноги меньше прели? – Но осмотр носка Алька, в общем, устроил. Длинный, связанный из толстых шерстяных ниток, он вполне мог надеваться вместо валенка, особенно если под лапоть.
– Я вот только одного не понимаю. – Жар сощипнул чахлую ромашку и безжалостно обдирал ей лепестки, на что-то гадая. – Чего бы вам, путникам, не меняться? Полгода один крысой побудет, полгода другой, чтоб никому не
Альк угрюмо хмыкнул:
– «Свеча» обычно сходит с ума уже через несколько недель.
– А ты сколько ею пробыл?
– Месяц… может, чуть больше.
– То есть несколько недель всяко прошло? – уточнил Жар.
– Я в порядке, – огрызнулся саврянин. Снова проверил кромку и поморщился, на сей раз удовлетворенно.
– Да-да, мы и не сомневались, – заверил вор, не слишком стараясь казаться убедительным. – Слушай – просто на всякий случай! – а как проявляется это безумие?
– Я в порядке, – упрямо повторил Альк.
– Тогда чего ты такой злющий вечно? – Жар щелкнул в саврянина останками ромашки и легкомысленно добавил: – Ну побыл немножко крысой, всего-то горя…
– Всего-то? – тихим нехорошим голосом переспросил Альк. Оселок выпал, Рыска обмерла, увидев, как резко побелели сжатые на рукояти пальцы. – Всего-то немножко побыл?!
– Ну да, – сдуру подтвердил Жар. – Ты ж сам сказал, что месяц. Я вот как-то в «мышеловке» целых четыре месяца…
– Ты, вор, сравниваешь свою заслуженную отсидку с этим? – Кончик меча уткнулся запоздало вскочившему Жару в горло, тот судорожно сглотнул и попятился, но клинок последовал за ним, покалывая еще отчетливее. – Ты вообще представляешь, что это такое?! Когда из тебя делают полного идиота, а потом превращают в вещь, которую любой может взять за хвост и поволочь куда ему захочется?! – Теперь Альк почти орал. Отступать вору стало некуда – уперся спиной в толстый дубовый ствол, и острие все глубже вдавливалось в ямку между ключицами, вот-вот кожу проколет. – Когда тебе приходится каждый миг бороться за свой рассудок, зная, что помощи ждать неоткуда?!
– Но ведь ты сам собирался кого-то в нее превратить!
Саврянин резко обернулся, но в Рыску, хвала богам, мечом тыкать не стал.
– Я собирался принять участие в честной борьбе. И без возражений смирился бы с ее исходом.
– А может, она была нечестной только с твоей точки зрения?
Альк метнулся взглядом к Жару, но того под клинком уже не было – вор успел отползти на другую сторону ствола, откуда пугливой белочкой поглядывал на саврянина: погонится вокруг дуба или нет?
Саврянин плюнул и опустил меч. Вернулся к костру, подобрал носок и пихнул туда клинок. Острие тут же пробило вязку и вылезло с другой стороны, но примерно половина лезвия оказалась спрятана, можно спокойно засунуть за пояс.
– Поехали, – сказал Альк, и от его ровного голоса Рыску пробрал мороз. – Я хочу поговорить с дедом до темноты.
Спустя четверть лучины они цепочкой ехали по узкой луговой тропе, больше не обменявшись ни словом. Под закатным солнцем волосы и рубашка Алька казались окровавленными. Саврянин, напружинившись, смотрел вперед, и Рыске почему-то вспомнилась крыса в деревянной клетке – с голодным, тяжелым взглядом.
«Даже если
Шпиль постепенно приближался.
Если бы Рыска с Жаром просто проезжали мимо, то нипочем не догадались бы, что это – скит. Их же обычно в виде пещер или землянок представляют, в безлюдной глуши. А тут – добротный домик в виду города, с резными наличниками и черепичной крышей. Только огорода нет, как и забора, а на единственной вскопанной полоске земли растет несколько кустов роз. Непонятно еще, каких, одни зеленые бутоны. От высокого крыльца ведут две тропки – пошире, к городу, и спуск к реке.
Отшельник уже стоял на пороге, скрестив руки на груди. Высокий статный старец с бородой до пояса, «ряса» куда приличнее Рыскиного платья. Издалека волосы казались такими же серебряными, как у Алька, но вблизи стало видно, что седина все-таки потусклее и посерее. Глаза с возрастом выцвели до блекло-желтого, однако живости и цепкости не потеряли. Святостью от отшельника не веяло, но умиротворением – пожалуй.
Альк осадил корову задолго до крыльца. Спешился, поискал, куда бы ее привязать, но в конце концов просто бросил поводья и пошел к избе. Место на верхней ступеньке было только для одного, и Альк остановился сбоку, возле перил. Савряне уставились друг на друга: дед оценивающе, внук с вызовом.
– Быстро ты, – заметил отшельник вместо приветствия.
– Ждал? – не слишком удивился Альк.
– Гончая из общины прибежала всего три лучины назад.
– И что пишут?
– Сбежал, искусал старшего наставника, заморочил головы каким-то весчанам. Это они?
Внук промолчал, не желая подтверждать очевидное.
– Девчонка видунья? – Старик присмотрелся к Рыске. Внимание было какое-то неприятное, как у сытого и слегка разочарованного из-за этого хищника.
– Нам нужно поговорить. – Альк чуть подвинулся, заслоняя девушку.
– Так мы вроде и не молчим, – усмехнулся отшельник, прекрасно понимая, что имеет в виду внук. – Что ж, заходи. Поговорим.
Весчан он с собой не звал, и Рыска вздохнула с облегчением. Не тут-то было! Стоило двери закрыться, как Жар тут же соскользнул с Болезни и беззвучно шмыгнул к дому. Прижался спиной к стене возле окна, прислушиваясь, а при случае и кося в него глазом. Девушка тоже не выдержала, присоединилась.
– Неплохо ты тут устроился. – Альк присел на стул, осмотрелся. Ничего лишнего, единственная роскошь – старинный письменный стол из черного дерева, знакомый с детства. Не удержался дед, перевез из замка. Вся остальная мебель сколочена из толстых березовых досок, на постели домотканое белье. – Сам хозяйничаешь?
– Женщина из Шахт через день приходит. – Старец подошел к навесному шкафчику, открыл. Внутри оказалось несколько кувшинов и мисок, накрытых чистыми платками. – Хлеба, творога, квасу? Вина, увы, не держу. Нарушает ясность мыслей.
– Я не голоден.
– А твои друзья?
– Они мне не друзья.
– Что ж так? Вы вроде неплохо спелись.
– Я больше не верю в дружбу. А в хоре каждый все равно ведет отдельную партию.
– Ну, как знаешь. – Отшельник закрыл дверцы, обошел вокруг стола и сел напротив внука. Сцепил пальцы над столешницей. – Меня, полагаю, ты тоже навестил не из уважения к старости?