Год любви
Шрифт:
Хлоя наклонилась к Элен.
– Если они будут в камзолах и чулках, – прошептала она, – то зрителям не понравится: у девушки слишком толстые ноги.
– Спасибо! – громко произнес Том. – Теперь давайте посмотрим эту сцену с Белиндой.
Еще одна претендентка на роль Розалинды вскарабкалась на подмостки. Эта девушка было повыше ростом, постройнее, да и двигалась она хорошо. Но все равно как только герои Шекспира вступили в изящный словесный поединок, Орландо и только Орландо привлекал все внимание зрителей. Он был такой яркой фигурой, что казалось,
Стефан ерзал в кресле и нетерпеливо поглядывал на часы.
– Сколько можно искать идеальную Розалинду? – пробормотал он.
Том Харт уже чуть менее уверенно подошел к сцене.
– Спасибо, – отрывисто бросил он. – Стефан, мне хотелось бы с вами поговорить о…
Внезапно его прервал чистый голосок, раздавшийся из глубины зала.
– Скажите, здесь происходит просмотр?
Все повернулись и посмотрели на вошедшую.
Элен повернулась самой последней, услышав тихий дружный вздох.
Девушка стояла на фоне красной бархатной шторы, прикрывавшей запасной выход. Пока она не заговорила снова, у всех было такое впечатление, будто столь прекрасное создание не может оказаться живым человеком из плоти и крови. Эта девушка напоминала прелестную статую, высеченную из мрамора. Но едва она пошевелилась, и, улыбаясь, задала очередной вопрос, ее лицо опять оживилось, и на нем заиграл румянец.
– Здесь подбирают артистов для участия в «Как вам это понравится»?
Ей так никто и не ответил. Девушка пошла между рядами к сцене. У нее были пепельные волосы, модно подстриженные и красиво обрамлявшие ее изящное лицо. Широко поставленные темно-синие глаза оглядели по очереди всех собравшихся, и девушка снова улыбнулась, на сей раз лукаво и слегка вызывающе. Она была юной, лет девятнадцати, не старше, но явно уже успела привыкнуть к тому, какое впечатление производит на людей ее внешность.
– Что это за чудесное видение? – шепотом спросила Хлоя у Стефана.
– Понятия не имею. Но я не уйду отсюда, пока не выясню, – он подмигнул Хлое, и ей стало хорошо при мысли о том, что между ними уже возникло взаимопонимание.
Первым пришел в себя Том.
– Да, у нас здесь просмотр. А вы хотели бы попробовать свои силы?
Девушка повернула к нему свое сияющее лицо.
– А можно? Понимаете, я не хочу навязываться. Давайте я сперва объясню… Меня зовут Пэнси Уоррен, я только что поселилась в Фоллиз-Хаусе. Хозяйка, Роза Поул, сказала мне, что вы ищете Розалинду. Я бы хотела попробовать. Я немножко играла в школе, а потом в Швейцарии, но… – Пэнси передернула плечами, давая понять, что это ерунда.
– О'кей, – голос Тома опять зазвучал бодро.
Он протянул Пэнси свой экземпляр пьесы и помог ей взобраться на сцену. Оливер подал Пэнси руку, и они с Томом вдвоем поставили ее на подмостки, словно хрупкую фарфоровую вещицу, которой нет цены.
Элен вжалась в кресло.
«Я бы никогда не смогла, – подумала она, – войти вот так в зал, где меня никто не знает и не ждет и попросить,
Ее лицо слегка омрачилось, когда она посмотрела на артистов, приготовившихся произносить знакомые строчки.
Пэнси была в свободном джемпере с отложным воротником – свитер скрадывал ее стройную фигурку с маленьким бюстом, – в джинсах и мягких замшевых сапожках чуть выше щиколотки. Этот наряд, да еще шапка слегка взлохмаченных волос делали ее очень похожей на девушку, переодетую юношей, что и полагалось по тексту.
«Любовь – чистое безумие, – читала Пэнси, – и, право, заслуживает чулана и плетей не меньше, чем буйный сумасшедший».
Голос у нее был негромким, но удивительно звучным.
Тому не пришлось просить ее говорить погромче.
Она тоже великолепна, сказала себе Элен, великолепна, как и Оливер. Ей все равно, кто на нее смотрит и что думает. Она может быть самой собой, потому что уверена в своей правоте. Как и Оливеру, ей это дается без труда.
Элен была поглощена наблюдением за Пэнси и больше ничего не замечала, но Хлоя заметила и кое-что другое. Между Орландо и этой Розалиндой пробежала искра, которой не было раньше. Оливер вдруг посерьезнел, теперь это был юноша, влюбленный в саму любовь, и его игра стала убедительной. До этого она смотрелась просто мило.
А Розалинда, которую играла Пэнси, пока что потешалась над влюбленным юношей, но было понятно, что ее тоже тянет к нему.
И это было сыграно правильно.
«Охотно, от всего сердца, добрый юноша!» – тихо сказал Оливер.
«Нет, вы должны звать меня Розалиндой!» – в интонации Пэнси идеально сочетались юмор и пылкая страсть.
«Они уже хотят друг друга, – подумала Хлоя. – А такие люди, как эти двое, всегда добиваются, чего хотят». Хлоя бросила быстрый взгляд на завороженную Элен и вздохнула, пожалев бедняжку.
Публика невольно разразилась аплодисментами, и Оливер с Пэнси, зардевшись, подошли к краю сцены, вид у них был довольный.
– Правда, здорово? Правда, Оливер хорошо сыграл? – повернулась к Хлое сияющая Элен.
– Очень хорошо, – лаконично ответила Хлоя. – Если только режиссер не окажется слеп, как летучая мышь, мы можем себя поздравить с тем, что Фоллиз-Хаус подарил миру Розалинду. Какое у тебя мнение о нашей соседке?
Они посмотрели на стройную фигурку с серебристо-пепельными волосами, стоявшую на сцене между Томом и Оливером.
– Как удивительно, что мы живем в одном доме с таким созданием! Но она милая, как тебе кажется? – Элен нарочно говорила равнодушным тоном.
– Гм… – Хлоя подумала, что Пэнси действительно очень мило выглядит, но Элен от этой милоты не будет ничего хорошего.
Просмотр явно был завершен. Две разочарованные Розалинды незаметно удалились, и Том начал гасить свет. Элен нерешительно встала: ей страстно хотелось подойти к Оливеру, но стеснялась сделать первый шаг.
Сзади раздался голос Стефана Спарринга. Он тихонько прошептал Хлое: