Год любви

Томас Рози

Несколько раз они сталкивались в Фоллиз-Хаусе, и Элен ловила себя на том, что исподтишка следит за Томом. Она внезапно ощутила, что прекрасно знает это решительное лицо, и по-новому взглянула на насмешливо сжатые губы. Ей пришло в голову, что за его насмешкой таится спокойная уверенность, он считает, что она должна перед ним извиниться, и решительно не желает первым делать шаг ей навстречу. В душе Элен в подобные моменты вскипало раздражение, и она отворачивалась с каменным лицом, ведя себя гораздо суровее, чем собиралась.

Трещина, возникшая в их отношениях, никак

не исчезала, и хотя Элен уверяла себя, что ей все равно, на самом деле это было не так. Ей было далеко не все равно, потому что сколько бы она ни приказывала себе избегать Тома, ее глаза шарили по многолюдным улицам в поисках его темноволосой головы, и она прислушивалась к гвалту, доносившемуся из комнат Пэнси, пытаясь различить в нем его голос.

От громкой музыки стены в комнате Элен ходили ходуном. Она вздохнула и, сжав пальцами лоб, уставилась в книгу.

И еще одно обстоятельство удерживало ее подальше от вечеринок Пэнси. Хотя если шум будет продолжаться, ей придется спуститься вниз и присоединиться к веселью. Дело в том, что до экзаменов в июне оставалось очень мало времени. Элен впадала в панику, думая о том, что она не успевает как следует подготовиться. Столько всего успело произойти за это время! Сперва ее отец… Потом Оливер. Потом мама потеряла работу, и Элен так боялась, что ей придется оставить Оксфорд. Правда, Оливер удивительно тактично сделал ей подарок. Элен вздохнула. Да, конечно, это он, хотя и не признается.

Столько всего случилось, но теперь все позади. Теперь она должна работать, чтобы наверстать упущенное. Элен продолжала читать, ссутулив плечи, словно пытаясь оградить себя от грохота, доносившегося снизу.

Когда кто-то постучал в дверь, она нахмурилась, но затем машинально откликнулась:

– Войдите!

Повернувшись, Элен увидела Дарси.

– Дверь внизу была открыта, – тихо сказал он. – Люди ходили туда и сюда.

– Да, они пришли к Пэнси Уоррен. – Элен улыбнулась своему гостю.

– К девушке Оливера?

– Совершенно верно.

– А…

Дарси прошелся по комнате, он брал с полок книги, озадаченно смотрел на заглавия и аккуратно ставил обратно.

– Она похожа на картинку из журналов с глянцевыми обложками. Да и содержания в ней примерно столько же. Вы не сердитесь на меня?

Элен слушала его, размышляя о том, что он не очень-то похож на виконта. Одежда старая, заляпана грязью, волосы давно пора подстричь. На простом лице написана тревога, в нем нет ни следа высокомерия, столь присущего Оливеру.

– Сержусь? – Элен не смогла удержаться от улыбки. Дарси был такой милый, такой добродушный. – За что мне на вас сердиться?

– Ну, за то, что я пришел к вам в гости. Я должен был, конечно, позвонить, но так получилось, что я проезжал мимо и…

– Что вы, я очень рада! Вы подали мне прекрасный повод прекратить мои жалкие попытки сосредоточиться в таком гвалте, – Элен, смеясь, указала на пол.

– А что там творится?

– Пэнси устраивает вечеринку. Это бывает довольно часто. Оливер, наверное, там. Хотите спуститься туда?

– Нет, – Дарси в ужасе отпрянул. – Давайте лучше пойдем погулять.

– В одиннадцать

вечера? Дарси явно удивился.

– А почему бы и нет? Чем мы еще можем заняться? Кафе все закрыты. Если хотите, в следующий раз мы можем пойти в какой-нибудь шикарный ресторан из тех, что посещает Оливер… если я, конечно, смогу выкрасть у него записную книжку с адресами. Но сегодня такой чудесный вечер! Мы можем прогуляться вдоль реки.

Элен захлопнула книгу и потянулась за пальто. Они тихонько спустились вниз и, не сговариваясь, обошли стороной комнату Пэнси, дверь в которую была открыта. Несколько парочек, обнявшись, сидело на ступеньках, но никто не посмотрел на Дарси и Элен, когда они проходили мимо. Тяжелая входная дверь с грохотом захлопнулась, и Дарси глубоко вздохнул, наслаждаясь внезапной тишиной. Он помог Элен подняться по ступенькам моста, провел ее через дорогу, залитую оранжевым светом фонарей, и вывел к реке. Они пошли рядом по тропинке, держа руки в карманах. Молчание их не удручало. За мостом река текла медленно, лишь изредка слышался всплеск воды, ударяющейся о берег. Огоньки стоявших на причале барж плясали, поблескивая, на черной поверхности воды. Небо было затянуто облаками и почти так же черно, как вода, но было удивительно тихо и безветрено. По берегу под ивами белели крокусы. Хотя стоял февраль, Элен показалось, что она ощущает теплое дыхание весны.

– Я много гуляю по ночам, – сказал Дарси. – Днем фермеру особенно некогда гулять и глазеть по сторонам. А ночью я могу увидеть то, что никогда не увидел бы днем. В моих лесах есть целая колония барсуков.

– Вы занимаетесь в Монткалме земледелием? – с любопытством спросила Элен.

Она вспомнила ухоженный парк, но не припомнила ни вспаханных полей, ни коров.

– Нет. У нас есть другое поместье, в двадцати милях от Монткалма. Я… я предпочитаю проводить время там. Конечно, иногда мне приходится бывать в Монткалме… как в тот вечер, когда мы с вами встретились. Ну, и когда-нибудь мне придется там жить, таково уж мое предназначение. Но пока что мне гораздо уютнее на ферме.

В голосе Дарси звучали тоска и покорность. Элен догадалась, что он не больше Оливера любит дом своих предков, но по иной причине.

Казалось, что мысли Дарси текли примерно в том же направлении, поскольку он вдруг спросил:

– Вы хорошо знаете моего брата?

Элен постаралась ответить как можно честнее.

– Нет, думаю, что я его очень плохо знаю. Хотя и была вроде бы какое-то время «девушкой Оливера». Совсем недолго.

– А что случилось?

– О, его внимание привлекла другая. Если конкретнее, то Пэнси.

– Гм… Вас это расстроило?

– Да. Но теперь это уже неважно.

Элен лгала, надеясь, что ее ложь звучит убедительно.

– Я тоже его, пожалуй, не знаю, – тихо проговорил Дарси. – Не знаю своего собственного брата… Как бы мне хотелось для него что-нибудь сделать… облегчить ему жизнь. Но я не могу. Я не понимаю его мира, а он не желает жить в моем. Мы существуем как бы на разных планетах. Ужасно жалко, что он не родился раньше меня. Будь Оливер старшим сыном, я думаю, он чувствовал бы себя лучше.