Год любви
Шрифт:
Тома Харта позабавила эта мысль.
– Нет, черт побери! Ну, то есть я не обыкновенный студент. Я театральный режиссер и собираюсь провести примерно год в здешнем театре. Конечно, всего лишь как ассистент режиссера… мне постоянно об этом напоминают. Мой отец вращается в театральных кругах Нью-Йорка. Он импресарио.
Лицо Тома слегка омрачилось каким-то неприятным воспоминанием и он продолжал:
– Мне нужно было на какое-то время уехать, чтобы понять, чем я на самом деле хочу заниматься. И я приехал сюда. Теперь в мои планы входит, в частности, поставить здесь со студентами
Том самоуверенно махнул рукой, как бы отгоняя прочь все сомнения Элен.
– Вы будете поражены. Он потрясающе двигается и удивительно тонко чувствует стихи. Вы, наверное, думаете, что он – обыкновенный шалопай-аристократ, которого интересуют только лошади да собаки, но это не так.
Элен перевела взгляд с Оливера, который возвышался над толпой своих приятелей, на Тома. Ее удивило то, как американец глядел на Оливера – завороженно, с невольным восхищением.
– Да и потом, – торопливо добавил собеседник Элен, заметив, что она за ним наблюдает, – Орландо тоже не большой мыслитель. Нет, самая главная роль у Розалинды, а мне никак не удается найти подходящую девушку. Я надеялся, что встречу кого-нибудь среди великосветских подруг Нола, но они все ужасно старые. Посмотрите на них! Им по двадцать, а опыта у них как у сорокалетних женщин. А мне нужно существо чистое, наивное и в то же время обладающее природным умом и уже начинающее взрослеть… в этом есть нечто очень сексапильное. В общем, девушка, немного похожая на вас. Но не совсем такая, как вы, – с подкупающей искренностью закончил он.
– Слава богу! – улыбнулась Элен.
Оливер уже провожал гостей. На пороге все суматошно прощались, чмокали хозяина в щеку, а когда Оливер вернулся в комнату, Элен увидела, как угрюмая блондинка торопливо вскочила и подхватила его под руку. На ее лице появилось собственническое выражение, и у Элен промелькнула мысль: ну, конечно, у него непременно должна быть девушка! Легкое, задорное волнение, охватывавшее ее весь этот вечер, моментально исчезло. Блондинка притянула к себе голову Оливера, поцеловала его в ухо, а затем оттолкнула, но не сильно.
Том поднялся и засунул руки глубоко в карманы.
– Мне пора, – сказал он Элен. – Вы уверены, что не хотите прийти на просмотр?
Элен покачала головой.
– Уверена. У меня не получится. И вообще я слишком занята. Мне нужно работать.
Том посмотрел на нее.
– Господи! Но нельзя же все время работать. Это ужасно скучно.
Элен почувствовала раздражение. У нее возникло ощущение, что этот смуглый, волевой мужчина ее к чему-то подталкивает, а ей это было не по нраву.
– Знаете, я скучный человек, – уклончиво ответила она.
Том сохранял серьезность, но за серьезностью явно скрывалась ирония, готовая в любую минуту прорваться наружу.
– И все же я в этом сомневаюсь, – мягко сказал он. – Но я просто так предложил: мало ли что? Мы еще увидимся.
Уходя, он небрежно махнул рукой, прощаясь таким образом и с Элен, и с Оливером.
Элен поняла, что она из последних задержавшихся гостей. Блондиночка снова подскочила к Оливеру и обратила к нему свое хорошенькое, но
– Оливер! – воскликнула она высоким, чистым голоском. – Я так рада встретить тут всех наших. Но, – она даже не попыталась понизить голос, – скажи мне на милость, кто эта серенькая мышка в красном платье?
Лицо Оливера не утратило добродушия, однако он высвободил свою руку.
– Не будь дурой, Вик. Я не знаю никакой мышки. Где твое пальто?
– Не беспокойся, дорогой, – нежно проворковала Вик.
Она послала ему воздушный поцелуй, грациозно подлетела к двери и захлопнула ее за собой.
Элен наконец-то осталась с Оливером наедине. Он пробрался сквозь батареи бутылок и стаканов на полу и протянул ей руки.
– У тебя такое печальное личико, – сказал он. – Тебе что, не понравилась моя вечеринка?
Его руки показались ей огромными и очень теплыми.
– Мне понравился Том Харт, – осторожно произнесла Элен. – А за грустный вид извини. Просто я всегда такая.
У нее и в мыслях не было рассказывать что-нибудь Оливеру. Элен до сих пор поражалась, как это она открыла душу Хлое. Однако Элен хватало ума понять, что в Оливере ее очаровывала именно непохожесть его мира на тот, в котором жила она. И она догадывалась, что как бы он к ней ни относился, его не привлекут рассказы о нищете и убогости ее жизни.
Элен почувствовала угрызения совести, ей показалось, что она предает своих родных. Но она решительно отмела эту мысль. Как ей сказала Хлоя? «Найди в себе силы и справься с трудностями». Что же, она именно так и поступит!
– Придется мне попробовать тебя развеселить, – лукаво улыбнулся Оливер. – Вот. Выпей еще. Это всегда помогает.
Он налил в ее бокал легкого вина и присел рядом с Элен на диванчик у окна. Вытянув ноги в полинялых джинсах, он прижался лбом к стеклу и застыл, пристально глядя в Кентерберийский Двор. После недолгого молчания – глаза Элен в это время скользили по его четко очерченному лицу, на котором, в уголке глаза, билась крошечная жилка, – Оливер сказал:
– Как тихо! Только свет и тени… Ни болтовни, ни шума, ни суеты. Тебе не хочется удержать такие мгновения? Запечатлеть, сделать так, чтобы эти странные мгновения, когда все так хорошо, застыли навечно. Ведь они бывают так редко.
«Даже в твоей жизни?» – хотела спросить Элен.
Может быть, не так уж и удивительно, что Том выбрал его на роль Орландо? У Оливера было лицо романтического героя, а теперь в нем еще и засквозила такая неуверенность, что Элен вообразила, будто он гоняется за какой-то призрачной мечтой, любит обольщаться.
– Минуты, когда хочется все остановить и сказать: да, пусть будет так! Ты это имеешь в виду? – спросила Элен. – Со мной такое случается нечасто. Иногда.
«Например, сейчас», – чуть было не добавила она.
– Как потрясающе, что мы сидим тут с тобой и разговариваем о таких вещах.
Оливер оторвался от окна, словно решив, что этот момент все же не стоит запечатлевать навечно.
– Ну, и что мы будем с тобой делать? Может, выпьем еще?
Он потряс бутылкой, но Элен качнула головой, отказываясь, и тогда Оливер налил вина только себе и залпом осушил бокал.