Год Людоеда. Время стрелять
Шрифт:
— А фто, муфики, наф опять на этот долбаный хавод хагонят или там ухе вфех барыг грохнули? — взорвался Рашид. — Говорят, наф дахе по телевифору покафывали!
— Ну, это вы, уважаемый, несколько не по адресу обращаетесь, — Марк достал платочек, белевший в его нагрудном кармане, и церемонно промокнул губы. — Насколько мне известно, вы у нас — старший, и кому, как не вам, знать о дальнейшем раскладе?
— Да, Старый, ты тут чего-то недоработал, — посмотрел на просвет содержимое своего бокала Дмитрий. — Сегодня, кажись, ничего не плавает?
— Мужики,
— Точно! — подхватил Андрей. — Что вы, бойцы, в натуре, совсем уже ни бельмеса не соображаете?
Перед столиком возник официант, поставил закуски и водку, пожелал приятного аппетита и хорошего настроения и удалился.
— А я флыфал, что у него с отцом были хреновые отношения, — продолжал начатую тему Мясигин. — Типа того, что они вообфе никак не обхалифь.
— Да мало ли что ты слышал, Рашид! — Уздечкин повысил голос. — Как ни крути, а отец-то в жизни все равно один, пусть даже любой чмошник, а другого-то ты себе не настругаешь, как Буратино! Тоже ситуевина, да? Детей себе можно до дуры наделать, а родителей не дано!
— Ну почему же? — слегка закатил глаза Клептонян. — А духовный отец? Скажем, учитель, тот же сэнсэй? Или приемный отец? У вас, христиан, кстати, еще и крестные отцы есть.
— Да нет, Марик, это все же не совсем то, — начал активно жестикулировать над столом Валежников. — Ну отец-то, точно, только один может быть, то есть такой вот, как бы настоящий, а не тот, там, который тебя учит кулаками махать или на крещение придет. Это же кровный отец, даже как еще правильно говорят: единокровный, значит одной с тобой крови.
— Ладно, пацаны, глохните! — крупно моргнул Таранов. — Сидером возвращается.
Геродот вновь занял свое место, достал сигареты и закурил.
— А я тоже так понял, что на заводе мы больше не нужны! — округлил глаза Еремей. — Да и было-то там от нас толку как с козла молока. Вы прикиньте: народ с вольтами носится, а мы с этими резиновыми самотыками расхаживаем — грамотно, да? Не знаю, как кому, а лично мне так и в нашей больничке вполне вольготно.
— Я вас очень понимаю и в общем-то, мягко говоря, по-доброму вам завидую, — Клептонян тихо засмеялся собственной шутке. — Если бы мои часы скрашивала та особа, чей чести вы удостоены…
— Ты фто, офуел?! — Мясигин ожесточенно заколошматил заметно набитыми костяшками пальцев по лбу, блестевшему от пота. — У нее хе тофе папафу грофнули! Ну, этого, Фафыпного Титомира, или как бифь его там?
— Тита, а не Титомира! — демонстрируя прожевываемую пищу, закричал Таранов. — Тита Львовича!
Официант принес горячее и начал обслуживать шумную компанию. Рашид воспользовался образовавшейся паузой, встал из-за стола и направился в сторону игорного зала.
— Ты что, камикадзе? — бросил Уздечкин вдогонку Мясигину. — Хряпни еще стопарь для храбрости!
— Да Старый у нас и без стопки на любого зверя пойдет! О таких людях благодарные потомки слагают легенды! —
Бойцы ООО «Девять миллиметров» оживленно приступили к горячему, а на сцене в это время хулиган-марионетка затянул новую песню:
Когда я коммерческим мальчиком был, Военную службу до смерти любил! Кресты и медали блестели на мне, Московские шмары цеплялись ко мне! Мать свою зарезал, отца я зарубил, Сестричку-гимназистку в колодце утопил!— Муфики, кого я фейфаф видел, угадайте? — Мясигин стремительно подошел к друзьям и заговорщически поднял палец. — Да вы мне ни ха фто не поверите! Нет, идите-ка фами похырьте! Ну, кто у наф фмелый? Марик, давай ты первый!
— А что сразу я, Старый? Ты чего? — Клептонян свел густые черные брови, очень выразительные на его бледном лице, но тотчас улыбнулся. — Как что — сразу Марик! Комсомольцы-добровольцы!
— А что стряслось-то? Наехали? — Уздечкин оторвался от еды. — Пойдем разберемся?
— Ефли бы! Там… Да ну, это профто бред! — Мясигин достал платок и аккуратно осушил взопревшее пространство над верхней, заметно выдающейся губой. — Там Тимур Афбефтович, Нафатырь, Тунгуфкий и Брюкин в фале фидят, балдеют и на телок фмотрят, а телки уфе фтриптиф покафывают! И этот там тофе, Руфлан, который с фоны фбефал!
— Так айда туда! Это они, видать, перед «Людоед-шоу» разминаются? — начал было подниматься из-за стола Таранов. — Чего мы тут за этим жарким из дохлых крыс канителимся? Пошли, братва, разговляться!
— Вот это конкретно, коллеги! Гуляй, рванина! — зааплодировал Валежников. — Чур, я после вас! Супертяжи — вперед!
— Так можно и по полташке для куражу опрокинуть! — Сидеромов постучал пальцем по запотевшему стеклу приземистого графина. — Мы от этого зелья, случаем, не ослепнем?
— Это кому как захочется, а по мне, так можно и соточку оприходовать! — Клептонян резко повернулся в сторону Геродота: — А вам, сударь, в случае печального исхода я смогу порекомендовать прекрасного поводыря!
— Короче, по батлсу на каждую душу, а потом к телкам! — действительно наполнил свою рюмку Уздечкин и обратился к друзьям: — Ну, кому еще накатить? Кто еще не подшитый?
— А поиграть? — с досадой воскликнул Андрей. — Для чего мы, в натуре, сюда притащились?
— Ну, это полный облом! Все, пацаны, — по домам! Между прочим, кое-кому сегодня еще в оцеплении стоять на этом дебильном «Людоед-шоу»! — Таранов брезгливо отбросил вилку, которая упала на скатерть, а брызги из-за падения прибора, нервно изъятого Дмитрием из еды, рассеялись по сторонам. — Стоп, только доем эту парашу и — деру! Главное, в зал никому не показываться, чтобы они нас там с поличным не засекли!