Год тигра и дракона. Осколки небес
Шрифт:
Юнчен кивнул.
– Точно, но наш враг об этом не знает. Значит, мы можем с ним поторговаться.
20 мера длины равная 2,4 см.
Поднебесная, 206 г до н.э.
Таня
Пожалуй, это был первый и последний раз, когда Таня рловская искренне обрадовалась, увидев красные знамена в руках окруживших усадьбу всадников. Тем паче, то были совсем-совсем другие красные знамена.
– Госпожа! Видите-видите, я сдержала слово! Все, как уговаривались, сделала!
– заверещала Мэй Лин, едва заприметив Тьян Ню, застывшую на веранде. – Уж я постаралась!
И по тому, как бережно опустил бедовую деваху из седла наземь побратим Лю, стало ясно, что вся эскапада обернулась для неё наилучшим образом. Фань и ладонь подставил под маленькую ступню, и за плечико придержал эдак трепетно.
аньские воины без всякой команды опустились на колени перед посланницей Шан-ди, а Фань Куай поздоровался, церемонно поклонившись.
– Рад видеть тебя в добром здравии, Небесная госпожа, – важно молвил он. — Не соблаговолишь ли проследовать к моему государю – под его защиту и покровительство? Хань-ван ждет свою небесную родственницу с нетерпением.
От удивления Таня чуть было не ахнула и руками не всплеснула, но вовремя сдералась. Быстрота, с которой здешние люди из босяков и разбойников с большой дороги превращались в царедворцев, потрясала воображение. Впрочем, она и сама набралась местных манер и словесных оборотов, как дворовая собака - блох. И теперь oтветное приветствие вышло столь чинно и церемонно, что и покойный Сян Лян не подкопался бы:
– Как поживает Хань-ван и его супруга – моя дорогая сестра? В здравии ли оба? В хорошем ли настроении?
Богатырь тут же челом посмурнел и проворчал нечто невнятное, чем Татьяну смертельно испугал. Но вмешалась Мэй Лин и выложила как на духу всё: и про похищение, и про наказание, выпавшее подлому предателю,и про то, что Хань-ван нынче идет войной на Сян-вана.
Таня только и смогла, что сглотнуть судорожно и вонзить ногти в собственную ладонь. А что ещё делать, если самая последяя надежда на примирение древних правителей Поднебесной в одночасье рухнула, точнo башня Вавилонская, погребая под обломками все планы, которые Тьян Ню лелеяла последние месяцы. Сказано же, что осподь всегда располагает, а чeловек лишь робко предполагает. Колесо же Истории катится неумолимо и прямо по живым людям, не разбирая правых и виноватых.
– Что ж, - выдавила она из внезапно пересохшего горла.
– Разберемся погодя.
И под горестные вопли Мэй Лин отправилась самолично освобождать Сунь Бина. Нельзя сказать,что телохранитель Небесной госпожи в тюрьме прямо-таки бока себе наел, но и не отощал вовсе. И выглядел, в целом, неплохо для человека, столько времени просидевшего в деревянной клетке.
– Тебя не били? Не обижали? – спрашивала Небесная дева с отнюдь не напускной строгостью.
–
От его ответов зависело, что станется со здешними обитателями.
– Кабы обидели дядюшку Сунь Бина,то не сносить вам всем головы, - гневно заявила Тьян Ню, обращаясь к затылкам и спинам распростертых на земле слуг. — Навсегда запомните, что за каждый поступок следует воздаяние. За доброту и милосердие – награда, за жестокость – неминуемая кара. Таков небесный закон!
Говорила и с горечью думала, что бессовестно врет этим диким древним людям. Нет и не будет никакой награды за милосердие, кроме той единственной, которой она сама их одарила только что, сохранив жизни. Но вдруг, может быть, хотя бы ещё один раз кто-то вспомнит слова Небесной девы, устрашится и пощадит-таки слабого и зависимого, помилует, если не по доброте душевной, то хоть из страха перед наказанием Небес? Надежды никакой, разумеется. Ну, а вдруг?
И все же не выдержала и украдкой всплакнула, глядя из седла на людей, с которыми провела эту осень.
– Отчего моей госпоже нерадостно?
– тихонечко шепнул Сунь Бин.
– Ужели она страшится... этого человека?
Подразумевал он, разумеется, могущественного Хань-вана, ушедшего в Наньчжэн униженным изгнанником, а вернувшегося в Гуаньчжун – главным претендентом на тро Сына Неба.
– А чего его бояться-то?
– встряла в разговор бойкая сверх всякой меры Мэй Лин.
– Чай, не обидит сестру. Госпожа ведь кровная родственница жены, как-никак!
«Родня – это хорошо, - думала Татьяна, кутаясь в тяжелый меховой плащ от холодного ветра.
– Вот только вдруг братец Лю уже не тот веселый мятежник, который привез меня к подножью Цветочной горы, вдруг он стал другим?»
Но когда шагнула в теплый полумрак шатра,то, не глядя в лицо человека, сидевшего в низком резном кресле, опустилась на колени. Взмахнула широченными рукавами, изящно сложила ладони – одна поверх другой,и прикоснулась к ним лбом. Само получилось, естественно и без малейших усилий. Еще неизвестно, кто изменился больше...
– Тьян Ню приветствует государя Ханьчжуна, Ба и Шу. Здравствуй тысячу лет!
– Да ты чего, сестрица? – хихикнул Лю. – Ты чего как неродная-то? Это тебя Сян-ван так выдрессировал?
– Почему сразу выдрессировал? – запальчиво воскликнула Татьяна и, встретившись взглядом с Хань-ваном, нервно рассмеялась. – Сян Юн – совсем не такoй, как ты думаешь.
Лю только нос недовольно сморщил, мол,тебе, конечно, виднее, дорогая свояченица, это тебе он – муж. Но руку подал, чтобы помочь подняться, без промедления.
Какое-то время они молча рассматривали друг друга.
– Ты стала бледнее, чем была в день нашей встречи, сестренка. И заметно худее. Я-таки прикажу казнить этого... гнойного опарыша Сай-вана. За неподобающее обращение с Небесной посланницей.
Не то, чтобы Тьян Ню стало вдруг жалко чьей-то головы, но часть вины за случившееся лежала на ней самой. Сай-ван лишь воспользовался её собственной глупоcтью и наивностью. кто бы в Поднебесной не воспользовался? Нет таких. усский человек, он, как известно, задним умом крепок.