Год тигра и дракона. Живая Глина
Шрифт:
Остановились они только в парке, неподалеку от центральной площади: тут уж точно можно было отдышаться. Да и как остановились – упали на скамейку, хохoча, ругаясь и подвывая от боли.
– ех, - наконец, вытирая ладонью рот и гладя сестренку по затылку, сказал Юнчен. – А мы-то! Мы-то с мальком в магазин шли! Папа шурупы купить попросил.
– Дебил, - потирая ссаженные до крови костяшки пальцев, только и смог выдохнуть Чжан Фа и зырнул на незадачливого ботаника – причину своих сегодняшних бед.
– И ты тоже.
– И я, – шмыгнув
– Да ладно, - махнул рукой Лю Юнчен и повернулся к свежеспасенной жертве вымогателей. – Зато весело. Верно? Ты… как тебя по имени-то? Здорово ты с рюкзаком придумал!
Хлюпик зарделся, замялся, пошел красными пятнами, а потом вдруг неловко улыбнулся из-за длинной челки.
– Ю Цин. Оно как-то... само.
– Отлично оно само, значит - с убеждением кивнул Лю.
– Вовремя. А то я думал, нашему Фа сейчас перо под ребро вгонят и того… до свидания.
Услышав такое, Чжан Фа возмутился было - “нашему”, гляди-ка! Еще чего! Возмутился, гляул на поцарапанные, в синяках рожи невольных соратников - и почему-то промолчал.
– Ладно, - сказал через пару минут Лю.
– Шурупы никто не отменял, папаша уж, наверное, места себе не находит. Пойду я.
И, не откладывая дела в долгий ящик, вскочил, потянул за собой мoлчаливую, но уже успокоившуюся малышку.
Школьный пиджак самозваного героя выглядел неважно: рукав наполовину оторвался, нескольких пуговиц не хватало, а на футболке с яркой надписью «Просто император» зияла внушительная дыра. Чжан Фа хмыкнул, а потом вскинулся - ое-что из сказанного Лю никак не давало ему покоя.
– Это… - окликнул он нового знакомца и добавил, когда тот обернулся: - Почему для себя дрался? Для себя-то почему?
На что Юнчен развернулся на ходу, вздернул подбородок и изрек, весело поблескивая глазами:
– Потому что, друг Фа, из всех преступлений самое тяжкое - это бессердечие.
И ушел.
– Чо?
– вылупился ему вслед Чжан Фа, не привыкший к таким загибам.
– К-конфуций, – пробормотал Ю Цин, оттирая платочком пятна со школьной униформы.
– ?
– Конфуций!
– вякнул хлюпик уже увереннее.
– Мудрая мысль!
Громила Фа почесал затылок, повозился, внутренне морщась - синяков ему дружки Быка понаставили oт души!
– а потом сплюнул в сердцах и, оставив коротышку прихорашиваться, тоже отбыл: поболтался по главной площади, побродил по сувенирным переулкам, стянул с уличного лотка шпажку с жареной курицей.
И только дома, вечером, наконец, сдался - морщась, открыл учебник и уткнулся носом в иероглифы, не заметив даже, как заглянул в его комнатушку удивленный отец.
– Бессердечие, хых, – засыпая, думал он, и понимал, что завтра - чтоб его!
– пойдет все-таки в школу.
Да, вопросов друзьям Чжан Фа задавать не привык. Поэтому когда блаженно ухмыляющийся Ин Юнчен вывалился наконец из комнатки, которую разделил - и весьма активно, судя по всему, разделил!
– с председательской
Молчал он, без особого интереса разглядывая рощи и рисoвые поля, пoчти всю дорогу до города, и только при въезде в Тайбэй открыл наконец рот. По необходимости - при всех свoих талантах телепатом Чжан Фа не был и нужную дорогу угадать никак не мог.
– Куда едем-то? – буркнул он, когда впереди во всем свoем сияющем, гудящем величии выросла столица, и побарабанил пальцами по рулю.
Юнчен покосился на него, смешно сморщился, откинулся на сиденье, вытянув ноги, и ответил мечтательно, о невпопад:
– Я на ней женюсь, вот тебе, Чжан а, такое мое слово.
– Угу. Так куда?
– Всему свое время, - словно не слыша - а, возможно, и впрямь не слыша - продолжил Ин Юнчен, – это я понимаю. Может быть, нам с ней придется подождать. То есть завтра пожениться не получится, это точно. Хотя я бы уже завтра.
Чжан Фа притормозил на красный, повертел головой, разглядывая мопедистов, которые, как мотыльки фoнарь, облепили свою часть дороги. Мопеды великан не любил: много шума, мало толка, суетятся, фырчат, а скорости тьфу. То ли дело солидные, сильные машины, такие, как его джип! В них все хорошо: и гладкая плавность, и хищный разгон, и журчащее рычание двигателя, ну и просто - красиво! А красоту Чжан Фа очень уважал - в автомобилях ли, в женщинах, да и так, вообще.
– Потому что зачем медлить, - счастливо сощурился на солнце Юнчен, - я-то все уже понял! То есть я почти сразу все понял, но сегодня все стало совсем ясно.
– А она?
– смирившись, вздохнул гигант. – Она тоже все поняла? А то женитьба - это дело такое, друг Юнчен. Совместное.
– Она?
– развернулся к нему сын почтенных родителей, и лицо его будто засияло изнутри - так, как всегда сияло, стоило Ин Юнчену решить для себя что-то важное. – Я не знаю. Но уж постараюсь, чтобы поняла. Хорошо постараюсь.
Чжан Фа покивал и мягко вдавил педаль. Замелькали дорогие витрины и ухоженные высотные здания - они подъезжали к центру. Он был уверен: Юнчен знает, что делает. Пиксель за такое безоговорочное доверие его обычно ругал - друзья, мол, нужны на то, чтобы вoвремя остановить, предупредить и спасти, а поддерживать попахивающие безумием порывы - этo не дружба, а ненужный и разрушительный энтузиазм.
Если б коротышка сейчас был за рулем, уж он бы не постеснялся, изрек что-нибудь разумное про то, что нужно подождать и посмотреть, и поразмыслить, и не ошибка ли это, и как же так, много вокруг ведь красивых девиц, не обременённых проблемами и капризами, бери любую и…
Но Пикселя с ними не было, а по части разумностей и осторожностей Чжан а не особенно преуспел.
– Подсобить чем? – только и спросил он.
– Так ты уже, - прозвучало в ответ.
– Вот прямо сейчас уже и помогаешь. Правду говорят, что друзей узнаешь лучше всего на войне.