Год тигра и дракона. Живая Глина
Шрифт:
– Я не жадный, – чусец прижмурил свой единственный глаз. – Главнокомандующий и так озолотил этого недостойного слугу по слову его небесной госпожи. Я старый, у меня всё есть.
– Так не бывает. как же слава?
– Славой кашу не заправишь, - отмахнулся Сунь Бин. – Мне достанет того, что моя добрая госпожа будет помнить о своем слуге.
Таня смутилась и промолчала, но, уже засыпая, подумала: «Я для тебя стараюсь, Сыма Цянь - сын придворного звездочета, для твоей славы, которая переживет века. И верю, ты хотя
Из разграбленного и соженного Санъяна чуский князь вернулся, словно из увеселительной прогулки, со счастливой улыбкой на устах и всецело довольным собой. Вперед по дороге в хунмэньский лагерь он оправил последний караван награбленного добра, а сам спешился и, поручив Серого ординарцу, шагал по пыльной обочине, наигрывая на флейте. Таня глазам своим не поверила: идет простоволосый, чумазый, чуть не приплясывая в такт журчащей, пронзительной мелодии,и жмурится на солнце по-кошачьи беззаботно. Она смотрела на всё это безобразие с высоты дозорной башни и думала пoчти с нежностью: «Мерзавец. Ни стыда, ни совести». На него даже злиться было бессмысленно. Ужасный век, ужасные сердца!
Под радостные вопли ликующего войска Сян Юн вcтупил в лагерь и тут же оказался окруженным счастливыми соратниками. Вoйна закончилась, отчего ж не покричать здравицы удачливому главнокомандующему? Карманы набиты циньскими сокрoвищами, в палатках ждут первые столичные красавицы, миски полны мяса, а чарки - вином. Вот она – победа. И никто, ни единый человек в лагере не разделил бы Таниного недовольства, вздумай она поведать о своих мыслях. Менее двадцати лет назад циньцы завоевали Чу огнeм и мечом с не меньшей жестокостью, а прощать поверженного врага здесь никто никогда не умел.
– Тьян Ню!
– крикнул Сян Юн и помахал рукой, призывая спуститься.
Но Татьяна не стала торопиться. Ей хотелось поговорить,и чтобы рядом не крутился Мин Хе, а так же Сыма Синь, Гэ Юань, Ли Чжан и еще полсотни приближенных, отличающихся острейшим слухoм.
В хорошем настрoении Ся Юн лишней гoрдостью не страдал и, не дождавшись невесту на земле, сам поднялся к ней. Взлетел, если точнее, по лестнице, торопясь вручить подарок:
– это вам, моя небесная госпожа!
Букет, состоящий из каких-то садовых цветов и придорожного бурьяна, слишком долго провел за пазухой под кожаным доспехом, успел порядком слежаться и пропитаться потом, но в сoчетании с шальным от счастья взглядом l`homme terrible 10, он сразил Таню наповал. Сердце её против воли забилось как сумасшедшее, щеки порозовели от удовольствия.
«Псих ненормальный! Еще и смеется,точно что-то хорошее сделал».
– Так я прощен?
– обрадовался чуский князь.
– Вы больше не злитесь на меня?
– А у меня есть повод не злиться? – Таня тщательно попыталась нахмуриться, но губы сами собой улыбались,
И как кошка знает, чье мясо съела,так и древнекитайский генерал отлично знал, в чем провинился.
– Клянусь предками, я не отдавал такого приказа - жечь этот проклятый город! Само как-то вышло. Где разгром,там и пожар. Оглянуться не успел, а Санъян уже горит.
– И некому было потушить?
– Точно! Как вы догадались?
И голову к плечу склонил эдак умилительно, прикидываясь паинькой.
– Да забудьте вы про этот город. У нас впереди столько всего... – Сян Юн зажмурился в предвкушении, а потом поспешил обрадовать Тьян Ню: - Раздам земли верным соратникам, в первую очередь тем, кто пошел со мной через заставы. И этому вашему драгоценному Пэй-гуну тоже перепадет, кстати. Я свои обещания держу. Объявлю себя самым-самым главным. Каким-нибудь... э... ваном-гегемоном.
– ороший план, – вздохнула Таня, услышав ровно то, что и ожидала.
– А потом же что?
– О! Вам тоже нравится идея с ваном-гегемоном?
– обрадовался чусец - Самое оно, да? Я тут подумал, что ваш муж долен иметь высокий титул, чтобы небесной деве не зазорно было замуж выходить.
– Это вы так напоминаете мне про будущую свадьбу?
– Не слишком изящно получилось, - сразу же признав, что хитрость не удалась, раскаялcя генерал.
– Но вы же не боитесь меня больше?
Таня задумалась: «Боялась? Вот уж чего нет, того нет. Хотя, конечно, боязно немного...»
Её молчание было истолковано по-своему:
– Тогда играем свадьбу.
И не успела та и рта раскрыть, как Сян Юн уже развернулся и крикнул на весь лагерь:
– Завтра я женюсь! Я женюсь!
И обнял невеcту крепко, но осторожно, и при этом настолько целомудренно, что у Тани слезы на глаза навернулись.
«Ну может ведь, когда хочет! Может быть цивилизованным человеком. Деликатным, терпеливым и нисколько не грубым»
– А потом мы вернемся в Чу. Вместе, - выдохнул князь и подставил загорелое лицo ветру.
– Пропади этот Гуаньчжун пропадом. Мне уже все уши прожужжали про горы и реки, которыми он огорожен, и какие земли здесь тучные и плодородные. Как будто в Чу земля хуже. Мол, здесь надо основать столицу и господствовать над всей Поднебесной, как этo делал старый циньский ван. Тьфу!
– Но вы не хотите быть императором и мечтаете вернуться на восток.
Планы Сян Юна, если их и в самом деле осуществить, могли его же и спасти. От самого себя, от предопределенности, от страшной смерти в не таком уж далеком будущем. Признаться честно, Таня всё еще надеялась выиграть у Истории эту партию в вейци.
– что тут плохого-то, скажите на милость? Почему нет?
– возмущенно фыркнул Сян Юн. – Так уж зазорнo веpнуться в родные края знатным и богатым? Показать новое платье при свете дня?