Год тигра и дракона. Живая Глина
Шрифт:
Беда в том, что в Сян Юне тоже имелось нечто незримое и неумолимое. Кем он, в самом деле, был совсем недавно, этот чуский генерал? Подголоском своего вероломного дядюшки. А ныне он – ван-гегемон, верховный правитель всей Поднебесной!
Когда по одной земле одновременно ходят два таких героя как Сян Юн и Лю Дзы, то ни одно царство не устоит.
И все же не зря новоявленный Сай-ван мнил себя человеком наблюдательным и в чем-то весьма дальновидным. К тому же он слишком много времени провел в ставке чжухоу, наблюдая за главнокомандующим. И вердикт его был однозначным.
Только беспечный дурак, ничего не смысливший... нет, не в военной
Лунная богиня Чанъэ целомудренно спряталась за черным шелковым экраном, то ли наводя красоту,тo ли отправившись почивать, столь темна была эта новолунная ночь. И словно безутешный Хоу И, потерявший жену 14, Сыма Синь ходил-бродил вокруг шатра небесной девы, пока наконец не оказался совсем рядом. Настолько близко, что слышал её разговоры со служанками, дивясь, как добра она с этими глупыми и злыми девчонками. Снаружи небесную деву стерегли не слишком усердно, но цинец отлично знал, чтo одноглазый телохранитель не дремлет и, в отличие от женишка, глаз с подопечной не спускает ни днем, ни ночью. Светильники внутри горели достаточно ярко, чтобы четкая тень пишущей девушки проступила на ткани полога. Точь-в-точь как тень супруги древнего героя на лунном диске – такая же недоступная. Хоу И, сказывают, сшиб своими стрелами восемь лишних солнц, но дотянуться до любимой так и не смог. Можно протянуть руку, но коснуться пoлучится лишь темного силуэта на грубой ткани.
Легендарный сюжет настолько увлек Сыма Синя, что он было принял телохранителя Сунь Бина за трудолюбивого лунного зайца, а мисочку с ужином – за ступку с корицей, которую толчет вечный помощник богини. Но разговор, который завели небесная дева и её слуга, не только привел циньца в чувство, но и взбодрил.
«Небеса, значит, у меня всё еще есть шанс!» - мысленно ликовал Сыма Синь, едва сдерживаясь, чтобы не закричать от радости. Для верности он впился зубами в собственную ладонь, не чуя бoли и вкуса крови. Главное, чтобы телохранитель небесной девы не услышал, как стучит в груди растревоженное сердце.
«Если человеком, который отнимет у Сян-вана Поднебесную, будет Пэй-гун,то я отниму у него Тьян Ню», - сказал Сыма Синь сам себе.
Всякие военные действия уже прекратились, владетельные князья разъезжались в свои владения. Главное, что и Хань-ван вместе с хулидзын убыл в свой всеми богами забытый Наньчжэн. Вcе складывалось очень удачно.
Замысел рос в голове военного советника
Да, он исполнит неясное желание небесной посланницы. его Лиян - прекрасный город, уютный, вкусно пахущий густым мясным супом осенью и яблочным цветом – весной. Тьян Ню он обязательно понравится.
14 легенда гласит, что Чанъэ – жена легендарного стрелка Хоу И выпила волшебный напиток и улетела на луну
«Желать чего-то только для себя, разве это не грех? Я – великая грешница, когда речь заходит об этом человеке»
(из дневника Тьян Ню)
ГЛАВА 8. Чудеса, да и только!
«Самые счастливые дни случаются в промежутке между войнами. Наверное, чтобы сияние тех беззаботных мгновений освещало душу в дни, когда от отчаяния меркнет все вокруг»
(из дневника Тьян Ню)
Подножье Цветочной оры, где-то, когда-то
Юнчен
Под ногами Юнчена притаилась чуть примятая трава, над головой шелестели листья и трепетали цветы, согретые солнцем. И он отчетливо помнил это место. Не потому, чтo сотни раз видел в снах пыльную тропинку, ведущую к простому деревенскому дому с широкой террасой. Не потому, что просыпался потом с тяжелым и неспокойным сердцем, и ещё несколько часов маялся по неведомой причине. Словно забыл что-то важное.
Теперь вот сын почтенных родителей смотрел на всё это тихое благолепие и точно знал, что там, возле скрипучей двери стоит бадья полная колодезной воды, в которой, как уточка, плавает ковшик - половинка тыквы-горлянки, под лестницей лежит сломанная метла, а в плоских корзинках сушатся какие-то корешки. И даже, где Ли Линь Фу хранит сливовое вино, тоже отлично помнил.
– Ну, чо встал? Заходи, не топчись на пороге, – профырчал даос. – Сейчас налью нам по чарочке, вспомним старые времена.
– Да уж! Помню я, что бывает, когда ты разливаешь, – почти беззлобно огрызнулся Юнчен.
… В заведении старушки Ван уже третий день к ряду пьянка шла. Так ведь и прервать такую роскошную игру, какая задалась промеж собутыльниками, только богов удачи прогневить. Ставки повышались, вино рекой лилось, девчонки становились всё краше и милее, а рядом с Лю росла и росла гора из монет, заколок, кусков серебра и прочего ценного содержимого кошельков. И так как в хлам упившийся офицер Лю Дзы удержу в щедрости не знал,то на его честный выигрыш гуляла уже половина города Се. Лучшая и богатая его половина! И еще бы три дня куролесили, не подсядь к удачливому игроку круглолицый седой даос. Слово за слово, чарка за чаркой...
– Сам виноват!
– заявил наглый дед, словно бы прочитав мысли гостя по знакомому прищуру.
– Никто тебя за язык не тянул крамольные речи вести.
А речи-то и в самом деле для скромного командира пятерки-у были непотребные, вольнодумные речи, чреватые крупными неприятностями. Особенно неприятными во времена государя Цинь-Шихуанди с его лютыми законами.
– Небось, и сейчас от мудрого руководства по шеям регулярно получаешь?
– Ничего подобного!
– возразил Юнчен. – Я теперь сам себе хозяин и господин.