Год - тринадцать месяцев
Шрифт:
Валя согласилась. Я тоже был приглашен к столу, но отказался. У меня свой этикет: не ем в буфете, когда там ребята.
Условившись с Валей о дне ее встречи с отрядом, я покинул буфет, сытый уже одним сознанием удачно исполненной посольской миссии.
Закон № 1
Мы готовились встретиться с Валей в субботу.
Неожиданно у них освободился шестой урок в день наших переговоров. Воспользовавшись случаем, Валя торопливо спустилась
Народность, населяющая республику «Пятый «В», говорит на нескольких наречиях. Высокий «штиль» представляет собой сплав из оглушительных междометий, свирепых аплодисментов и улыбок до ушей. На этом языке и произошло объяснение с Валей при встрече. Я отошел к окну, уступив ей место у стола и предоставив самой прокладывать путь сквозь извилистый лабиринт к сердцам мальчишек и девчонок.
Неожиданно мы услышали неузнаваемо робкий и прерывистый голос Вали:
— Ребята… Значит, я буду у вас вожатой… Вот… Мы должны… мы должны проводить работу… Скажите, ребята, что вы хотите делать?
— Я, например, хочу есть, — отчетливо прозвучал голос Малинина.
Одиночные смешки вспыхнули и погасли. На Борьку зашикали, замахали. Моментально сбросив с себя оцепенение. Валя энергично вскинула руку, словно заслоняя Бориса и, глядя на него в упор, сказала:
— Могу только угостить тебя пословицей: «Надо есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть». Понял, мальчик? Как тебя зовут?
— Вася, — услужливо подсказал с первой парты Вертела.
— Так ты меня понял, Вася?
Взрыв хохота. Шушин дает Вертеле по-соседски тумака в бок. Тот нарочно роняет ручку и лезет за нею под парту. Малинин, у которого слезы ближе, чем у любой девчонки, закрывает ладонями глаза и с ревом выбегает из класса.
Валя растерянно просит:
— Объясните хоть, в чем дело?
— Это вон кто виноват… У, Юла! — Шушин пытается вытащить Юрку из-под парты. — Его Борька зовут.
— Кого?
— Малинина, что выбежал. А Вася — это прозвище. Так его дразнят за то, что он толстый. Вроде поросенка…
Валя тоскливо оглядела присмиревших ребят и, резко повернувшись, бросилась к двери.
Я подхожу к столу.
— Ну? Доигрались?
Мои слова дружно переадресовываются Вертеле.
— Это все Юркины штучки!
— Вечно лезет куда не надо!
— Иди теперь извиняйся!
— Пусть лучше девочки пойдут! Делегация!
Но Вертела, не дожидаясь новых рекомендаций, уже юркнул в дверь.
— Хорошенько извинись!
— Один не возвращайся!
— Убить его мало! — несется Юрке вдогонку.
Я снова уточняю адрес виновника.
— Убить надо не Вертелу, а вашу дурацкую привычку давать друг другу клички. Человек произошел от обезьяны, а некоторые до сих пор не превзошли ее. Вот и дразнятся. Только и слышишь: Горох, Бабушка, Юла,
Посыпались подсказки:
— Ворона!
— Сом!
— Утя!
— Коза!..
— Вот, вот! Зоологический сад, а не класс, — подытоживаю я. — А меня как прозвали?
Ропот благородного возмущения покрывает мои слова.
— Что мы, не понимаем, что ли? — солидно резюмирует Валерка Красюк.
— Значит, вы понимаете, что кличка оскорбляет и унижает человека?
— А то нет?
— Кому охота, чтоб его дразнили?
— Из-за дразнилок больше всего драк бывает!
— Кончать надо!
— Правильно!!!
Вот то, что мне надо! Задерживаю внимание ребят. Подвожу их к мысли о необходимости решения, запрещающего всякие дразнилки. Ребята охотно со мной соглашаются. Просим к столу председателя и секретаря учкома. Зина Седова, больше всех страдающая от клички Корзина, с поспешностью раскрывает толстую тетрадь протоколов классных собраний. Я тоже тороплюсь положить первый камень в фундамент законодательности юной республики «Пятый «В».
— Пиши, Зина! Закон № 1. Как мы его назовем?
— Да просто: «Про дразнилки».
— «Смерть дразнилкам!»
— Лучше: «Мы не обезьяны!»
Я поднимаю руку. Все ясно.
— Пиши. «Закон № 1». Написала? Теперь в кавычках: «О дразнилках». Далее. «Все ребята пятого «В» класса, желая жить в дружбе и взаимном уважении, осуждают дразнилки и добровольно отказываются от них». По-моему, все. Закон должен быть кратким. Голосуй, Саша.
— Кто «за»? Поднимите руки!
Торжественная тишина так глубока, что мне кажется, я слышу энергичный взмах трех десятков рук.
— Кто «против»? Ты, Бабушка… Бабушкина? — Сашка даже зарделся оттого, что так не вовремя подвернулся язык.
— Я не против. А только я хочу спросить, что будет тому, кто не выполнит закона?
— Кого побаиваться-то! Все голосовали — значит законно! Пусть кто попробует! Понятно? — Председатель сжимает для пущей важности свой мощный кулак.
— Понятно-то понятно, — не унимается Оля, чувствуя поддержку класса и неубедительность Сашкиной аргументации, — Только завтра все пойдет по-старому.
Ох, уж эти скептики! Впрочем, с сомнения начинается истина. Я прошу слова:
— Ребята, самый лучший закон тот, который выполняется. А выполняется тот, который принимается единогласно. Поэтому за первый закон я лично не боюсь. Но вслед за ним пойдет второй, третий и, может быть, сотый закон. Среди них наверняка попадутся и такие, которые кое-кому могут не понравиться. И тут Оля права. Нам надо подумать о том, как оградить наши законы от возможных нарушителей.
— А чего тут думать?! — снова кипятится Сашка, и ладонь его резко опускается ребром на стол. — Наказывать таких — и все!