Год тысяча шестьсот…

Михеев Михаил Петрович

— Со мной слуга, он вооружен. А потом…

Ника непроизвольно положила руку на эфес шпаги, но это совсем не убедило отца Себастьяна.

— Вы хотите сказать, что шпага не только деталь вашего мужского костюма? Вы умеете с ней обращаться. Вон по стене ползет паучок. Черный с желтыми пятнышками. Здесь его зовут «золотая вдова». Недавно такой паучок укусил нашего повара. И повар умер.

Ника поняла — ее проверяют. Она положила письмо на кровать, выдернула шпагу и — несколько рисуясь — точным ударом пригвоздила паука к стене и сбросила на пол. Она только собралась вложить шпагу

обратно, как ее остановило непонятное, какое-то сдавленное восклицанье отца Себастьяна. Он смотрел то на нее, то на шпагу с выражением растерянности, даже страха.

— Шпага?.. Где вы ее взяли?

Пока все шло хорошо, но вот сейчас Ника смешалась. Пронзительный старец о чем-то догадался, а она не знала, что ему ответить.

— Не может быть второй такой шпаги… — отец Себастьян от волнения перешел на шепот. — И не смотрите на меня — будто не понимаете ничего. На вашей шпаге клеймо толедского оружейника. Взгляните! Какой там выбит год?..

Ника взглянула.

— Год 1782…— прочитала она. «Ах, черт!» Черта она помянула уже про себя. Отец Себастьян был прав — второй такой шпаги не могло быть не только в испанском королевстве, но и вообще нигде в этом мире. Шпагу сделали… только девяносто лет спустя. Толедские оружейники были аккуратными людьми и говорить, что они могли по ошибке выбить не ту цифру, было незачем.

— Да, — пришлось согласиться Нике, — эта шпага испанского дворянина…

— Я видел его здесь!.. — запальчиво перебил ее отец Себастьян. — Не знаю, как он проник в церковь, я увидел его уже около своей кровати. Он говорил вещи, от которых у меня закружилась голова. Я подумал, что он послан самим дьяволом — да простит меня всевышний. Он показал мне свою шпагу, я прочитал клеймо, но поверить ему все равно не мог и позвал людей… Он вернулся живой?

— Он вернулся раненый.

— Где вы с ним встретились? Говорите правду. Пока я не могу вам доверять,

— Мы встретились на Кубе.

— Что вы там делали?

— Мы с братом прилетели…

— Прилетели?!.

— Мы прибыли на Кубу, на Универсиаду…

Ника понимала, что все ее объяснения неубедительны и малопонятны, но придумать что-либо другое у нее не было времени.

— Универсиаду… — прошептал отец Себастьян по складам непонятное слово. — Что он вам говорил, ваш дворянин?

Ника опять помедлила.

Рассказывать все, что сообщил им дон Мигель, не имело смысла. Но отец Себастьян ждал объяснений.

— Он показывал нам медальон, — наконец решилась она.

— Медальон?

— На его крышке было такое же, как и на печатях, изображение святого Себастьяна…

— Он не мог… — у отца Себастьяна от волнения перехватило дыхание. Он не мог показывать вам медальон. У него не было его… Вы все лжете!

— Я не лгу! — разозлилась Ника. — Я даже скажу, что было внутри медальона…

— Замолчите…

Голос святого отца оборвался. Он закатил глаза и от волнения, видимо, потерял сознание. Крупные капли пота выступили на его побледневшем лице.

«Вот несчастье!» — спохватилась Ника.

Нетрудно было понять сомнения и страх отца Себастьяна, она и сама с трудом воспринимала те или

иные вещи из окружающего ее сейчас мира. Но не рассказывать же святому отцу про кресло и про генератор, если он о простом законе Ома еще не слыхал.

На угловом столике, куда Анжелико положил книгу, стояли глиняный узорчатый кувшин и чаша, вероятно, для ополаскивания рук. Ника взяла с изголовья полотенце, смочила его водой, осторожно обтерла лицо отцу Себастьяну. Он тут же открыл глаза, но выражение страха в них не исчезло. Губы его вздрагивали и кривились нервно, возбуждение его было еще так велико, что он поначалу не мог выговорить ни слова.

— Вы… вы… — он передохнул. — Перекреститесь!..

— Как? — не поняла Ника.

— Перекреститесь… и прочтите «отче наш»… Ника не крестилась отроду, но видела, как это делается. Молитву прочитала по-русски: «отче наш, иже еси на небесах…» дальше она не помнила и вряд ли могла перевести слова молитвы на английский язык, но отец Себастьян что-то все же понял и чуть успокоился.

— Нет… — прошептал он. — Вы не дьяволица… Не может такого быть… О завещании короля знают только три человека: герцог Оропеса, его духовник и я. И больше никто на свете. Понимаете, никто!.. Король Филипп унес свой грех с собой, в могилу. Его придворный гравер был убит… на охоте…

«Ясно, на охоте удобнее всего!» — подумала Ника.

— На каком языке вы читали молитву? — спросил отец Себастьян.

— На русском.

— На русском… господи!

Ника повесила мокрое полотенце на изголовье, пододвинула табуретку поближе к кровати, присела.

— Святой отец, моего знания английского не достаточно, чтобы обо всем рассказать. Да и вряд ли вы поймете. Но я не с того света, не бойтесь меня. — Она хотела добавить, что она просто из другого, будущего, мира, но для отца Себастьяна «тот свет» и «другой мир» могли означать одно и то же. — Я уже не хочу, чтобы вы меня поняли. Я хочу, чтобы вы хотя бы мне поверили. Как поверил нам капитан Кихос. Мы с братом поклялись на Библии выполнить его просьбу. И вот я здесь у вас.

Она решила, что упоминание о Библии придаст ее словам больше убедительности, и не ошиблась. Выражение страха почти исчезло из глаз отца Себастьяна, хотя недоверие еще осталось.

— У нас мало времени, — поторопила она. — Брат Мишель может вернуться. Я не боюсь брата Мишеля, но он может вернуться не один.

Конечно, отец Себастьян это тоже понимал.

— Позовите Анжелико.

Ника только отодвинула засов, выглянула. Анжелико послушно проскользнул в дверь, остановился, почтительно сложив руки на груди.

— Я слушаю вас, святой отец.

— Пришли ко мне Филиппо.

— Филиппо?

— Да, садовника Филиппо. Ты должен его знать.

— Да, святой отец. Я видел его в саду.

— Пригласи его ко мне. И поторопись. Пусть поторопится и он.

Юноша оказался скорый на ногу. Ника выглянула следом в коридор, затем прикрыла дверь и вернулась на свой табурет. Отец Себастьян не спускал с нее испытующего, полного сомнений взора, но она ничем не могла ему помочь. И тогда он устало прикрыл глаза и зашептал, как молитву, тихо, но внятно, чтобы и она услышала его: