Год в оранжевом круге
Шрифт:
– Ни разу.
Мы оба немного помолчали. Я не хотела сбивать собеседника с мысли, а тот, будто бы перебирал в памяти воспоминания. К этому времени выглянуло спящее солнышко, и показалась еле заметная радуга из-под пушистых облаков.
– Ты из-за ее звонка переживаешь?
– Да как-то все вместе. Хочется просто уйти куда-то и все. Побыть одному. Подумать. Признаться себе в том, что я не в порядке.
– Это нормально. Бывает с каждым.
– Нормально для тебя. Ты не парень. Хочешь –ной,
– Брось. Ты же живой человек. И я не истерю, на минуточку.
– А что в конце июля было?
– Один раз не считается!
– Повезло тебе, Жень, – грустно усмехнулся Сережа. – Все у тебя есть, все будет, думать ни о чем не надо, родители понимающие. Блеск.
– Да. Я может и кажусь избалованной, так и есть. Родители у меня очень добрые. И дед замечательным у меня был. Я благодарна им. Они учили меня не сдаваться, отстаивать свои интересы, любить себя, дружить. Но, с другой стороны, рано или поздно: уезжать тоже придется. А я даже приготовить себе ничего не смогу. Ну вот Сережа, скажи мне, как ты научился такие блины печь? В чем секрет?
– Я научу. За мной должок.
– Правда?
– Вполне. Научишься ты блины эти несчастные печь. И не только блины.
– Надеюсь.
– А учишься ты как?
– Это уж точно не мое. Родителей часто к завучу вызывают: то из-за алгебры, то из-за физики. Один раз вызвали, потому что я на уроке подожгла графитовый карандаш.
– Специально?
– Не то, чтобы… Ладно, да, специально. Это было давно, сейчас, конечно, я на такое не решусь.
– Вот это да, – оторопел Сережа.
– Сами виноваты. Надоели. А еще три года этих мучений.
– А Нина что говорит?
– Злится иногда. Но я стараюсь. Честно. Тяжело все это. Особенно, когда ты уже выбрал профессию и понимаешь, что школьные предметы мне не сильно помогут поступить.
– Да что ты, – пафосно возразил Серега. – Почему же?
– Я дизайнером интерьера буду.
– Поэтому рисуешь так много?
В эту минуту я поняла, что совершенно забыла и о рисовании, и об опушке, и о том, зачем мы здесь.
– Мы поворот пропустили.
– Сегодня, получается, без рисования?
– Пожалуй, да.
Развернувшись, мы направились обратно в «Акваторию».
– Ну и куда поступить хочешь, художница?
– В Академию Штиглица.
– Хороший выбор.
– Ты знаешь про этот ВУЗ?
– Да. Отличный ВУЗ. Правда, для поступления туда, рисовать нужно, скажем так, неплохо.
– Знаю. Я художку закончила.
– Там тоже учеба не сделать?
– Сережа!
– Шучу.
– Так все было отлично. Правда, первое время, трудновато, но что тут поделать?
– Расскажи, как ты пакостила там.
–
– Пакостить?
– Ты куда поступать собрался? Докладывай, давай, давай.
– С прошлого года мечтаю об МГУ. Думал: «Когда будет 18, – поступлю на факультет вычислительной математики». А теперь переезд этот, папа… Ладно, – рявкнул он, – это жизнь. Прорвемся. Вернусь, – переменился в лице Серега, – если честно я скучаю по дому. Переезжать не хотел.
– А как ты научился на гитаре играть?
– Кореш научил. Говорил же.
– Почему именно гитара?
– За душу берет.
Наконец мы свернули на знакомую мне тропинку, которая выведет к базе за пятнадцать минут. Легкость на душе сливается с запахом сосен, – настоящий августовский запах, в котором чувствуется уходящее доброе лето. Недалеко слышаться звуки гудящей трассы. Жары нет, как и ветра.
– Мне интересно послушать про Нину. Расскажи то, чего я раньше не знал.
– Она вообще не ест мясо. Обожает Питер, знает про него все!
Тот усмехнулся: «ну-ну».
– Безумно много работает. Сейчас слишком мало людей, которые умеют слушать, мама – одна из них. Она гордиться тобой.
– Мной-то за что?
– Ты сильный.
Сережа ничего не ответил, только снова пнул камень под ногами.
– Я ее очень люблю. Ты бы знал, какая она талантливая.
Тот недоверчиво покосился.
– А как твои родители познакомились?
– В девяносто пятом маму пригласили выступить на открытии какого-то ресторана, она же, как и ты, –поет. В общем, был праздник, гостей немного было, среди них был мой папа с коллегами, он тогда в офисе работал.
– Тебе чертовски полезло.
– Да.
– Мои совершенно другие. Я даже не припомню чего-то такого. Ну, собственно, понятно почему. Думаю, ты в курсе, что наши мамы выросли на севере, в когда выросли – разъехались по разным городам: Нина поступила в Питер, а моя – в Москву. Она так и не доучилась. С папой познакомилась в девятнадцать. Меня родила в двадцать один. Детство было, конечно, не такое красочное, как у тебя, зато приятелей было много. Со мной много времени бабушка проводила.
– А где она сейчас?
– На Сахалине. Так получилось.
Не дожидаясь никаких ответов или удивлений, он продолжил:
– В школе я отличник: был, сейчас тоже.
– Зубрила небось?
– Неа, – помотал головой Серега, – домашку вообще не делал и не делаю. Просто на уроке как-то все схватываю. Да и что там схватывать? Фигня.
– Что, даже физику любишь?
– Буду сдавать.
– Терпеть не могу!
– Физику?
– Все. Это.
– А я терпеть не могу, когда… ладно, – рявкнул он, – извини.