Год ворона, книга первая
Шрифт:
Узнав, что в крови и желудке покойника обнаружено фантастическое количество алкоголя, а смерть наступила от удушья в воде, полиция потеряла интерес к происшествию. Подобное здесь не редкость.
Самолет, на котором Константин прилетел в Урумчи, не дождавшись возвращения бортоператора, давно покинул воздушное пространство Китая. Украинского консула, который сидел на другом конце страны, в Шанхае, совершенно не интересовали дела «каких-то заробитчан». Родным сообщили о смерти, но денег на то, чтобы доставить тело с другого конца Земли, у них не было.
Директор ЦРУ, а вслед за ним и советник президента, получили короткое сообщение, что Опоссум отсек еще одну нить, способную привести посторонних к «русинскому сюрпризу».
18. Артефакт
Как ни хотелось спать, но мы с Милой покинули НУП и остаток ночи потратили на марш-бросок. Трофейные стволы и ксивы я припрятал под бетонной плитой. Ментовские деньги, правда, оставил себе. За аморальный ущерб.
Бесконечные рощи, лесополосы… Мила перебирает ногами на удивление резво, а вот меня тормозит усугубляющееся похмелье, так что идем почти что вровень. С каждым переходом становится все хуже — сказываются недосып, напряг и отсутствие нормальной алкогольной дозаправки. С собой было всего ничего, сиротские слезки, так что стратегический запас приходилось беречь. Больше всего хочется прилечь прямо под каким-нибудь деревцем, напихать тряпок под куртку, чтобы почки не застудить, да и провалиться в беспробудный сон. Но нельзя… Так что мы идем и идем, а я все больше зверею.
Рассвет встречаем километрах в семи от города, как раз в запланированной точке. Маршрут выбирался не случайно. Наша цель — старая дорога, проложенная неизвестно когда и неизвестно кем, скорее всего, военными для своих милитарических нужд. Маршрутки и автобусы здесь не ходят, частники боятся угробить подвеску. Зато частенько мотаются дальнобои с леваком на борту. Гайцов-то здесь отроду не видали. А нам такой транспорт — самое то.
Раздвинув ветки, оглядываюсь по сторонам и выхожу из кустов на дорогу. Следом, пыхтя и ойкая, выбирается Мила. Кое-как чистимся от репьев, нахватанных по оврагам. Вытаскиваю из кармана бутылку. На дне плещется пара глотков. Как выяснилось, полтора. Пустая бутылка летит в ближайший тополь, но вместо того, чтобы разлететься, с глухим стуком отскакивает в бурьян. Немного попускает, надолго ли?…
— Витя, — вдруг хмурится напарница, — ты со вчера ел хоть что-то?
— Самой не смешно? Мы же со вчерашнего утра как подстреленные носимся.
— И это получается, что ты вот так вот, с утра и натощак все время пьешь?!
Да уж, похоже, что отцу эта вот пигалица и шагу спокойно не давала. А может на мне отыгрывается? Неудобный разговор, к счастью, прерывается. Урча движком, неторопливо катится в нашу сторону битый жизнью лесовоз.
Через пару минут мы сидим в кабине. Я вовсю травлю бородатые анекдоты и не менее древние байки, не забывая радоваться нежданной удаче. Лесовоз направляется в нужные нам Старолесы, где его должны загрузить дубовыми бревнами, явно спиленными с нарушением 246-й [27] статьи Уголовного Кодекса… Впрочем, об этом я не говорю и даже намека не даю, что понимаю.
27
246 статья УК Украины «Незаконная порубка леса».
Из Старолес водила везет браконьерские бревна на какую-то левую пилораму в промзоне Киева. Что нас устраивает целиком и полностью! Погони я не ожидаю, но чем черт не шутит. А никакая, даже самая хитрая и продуманная облава не в состоянии оцепить весь район. Есть все шансы затеряться с концами.
Киев встречает жарой, толкучкой и суетой летних базаров. За время «русинского сидения» я изрядно растерял ритм городского жителя и постоянно натыкаюсь на прохожих. Да и вообще, чувствую себя, мягко говоря, несколько неуютно. Зато Миле замелькавшие по сторонам многоэтажки сто пудов оказались в жилу. Девчонка таращится из окна маршрутки
— А мы куда едем? — в который раз дергает меня рукав.
— Куда надо, туда и едем, — отвечаю я. Сделав паузу для солидности, даю толику информации: — В центр едем. Нам деньги нужны. Прибарахлиться надо немножко, да и кассетник найти хоть какой, пленку прослушать.
Мила кивает, и, как ни странно, больше с вопросами не лезет. И хорошо. Мой план, конечно, не выглядит нереальным, но в его осуществимости я немного сомневаюсь. На всякий случай, наверное.
Доезжаем на метро до центральной площади. После нескольких заварушек последних лет пафосный и грозный «Майдан» давно превратился в политическую ярмарку — неплохо организованную, крайне коммерциализированную и постоянно действующую. Периодически шумящую так, что даже до наших глухих уголков доходит.
Вся площадь, включая и часть улицы, когда-то проезжей, заставлена палаточными городками. От пестроты режет глаза. Партии, фронты, национальные коалиции и общественные движения… Призывы не только на русском, украинском, татарском и венгерском, но даже и на иврите.
«Банду-геть!», «Нет оранжевой чуме!» — и прочее в таком духе. Здесь же рядом два магазина, которые торгуют всеми необходимыми плакатами и значками. Коммунистическая символика там соседствует с тризубами «УНА-УНСО», а эмблема «Партии секс-меньшинств» — с разнообразными свастиками.
Что происходит сейчас в украинской политике, представляю себе очень смутно. То ли очередной президент, получив в толстую жопу пинок импичмента, пытается восстановиться в должности через Печерский районный суд, то ли депутаты в который раз разогнанной Верховной Рады требуют через Страсбургский суд по правам человека возмещения морального ущерба и недополученной прибыли.
На паре палаток висят плакаты с расценками за участие во внутренней политике государства: «Митинг — 150 гривен (со своим флагом — 200), Хождение с нагрудным плакатом — 20 грн/час, с полным транспарантом (ширина не менее 1,5 м. — 50 грн/час.), голодовка — 500 гривен в сутки плюс бесплатное усиленное питание. Приезжим предоставляются койко-места.» Да уж, было бы время, можно неплохо подшабашить, особо на голодовке с питанием… Тем более, что «усиленное» наверняка подразумевает и наливание. И ведь пришлось бы идти, когда отнятые у ментов деньги закончатся. Но, благодаря увлечению Вити Сербина план у меня другой!
Мы сворачиваем в широкий, предназначенный для туристов проход к улицам, поднимающимся на холмы, где золотятся купола Софии и Михайловского Златоверхого монастыря. Оставляю Милу в маленькой кафешке, упрятанной в глубине старого сквера напротив областного управления МВД, даю ей пару мятых купюр, кофе похлебать хватит. Сам спускаюсь по параллельной улице почти до Европейской площади. Вот я и на месте. Помпезная вывеска «Информационное агентство УНИАН», высечена на гранитном фасаде…
Но я лишь кошусь на нее и иду дальше. К скромной стеклянной двери соседнего офиса. Рядом с которой закреплена чуть заметная табличка с надписью «Рейтарз».
Секретарша оценивающе пробегает по моей фигуре, явственно морщась от затрапезного вида нежданного гостя, но к директору отводит резво. Глава украинского отделения всемирно известного агентства тоже времени не затягивает. Не зря свой хлебушек с икоркой ест! Буржуй мгновенно оценивает уровень материала. Глупых вопросов о его происхождении и о том, кто я такой, тоже не звучит. Не проходит и получаса, как он перебирает на столе фотографии, отпечатанные на принтере. Пока раскладывается пасьянс, получше разглядываю на одном из снимков запомнившуюся мне стройную брюнетку лет двадцати пяти, одетую лишь в лётную фуражку. Девица сидит за штурвалом, закинув длинные ноги на приборную панель, пьяно улыбается в объектив. Интересно, куда Витя залез, чтобы поймать такой ракурс?