Год зеро
Шрифт:
Невероятно, но пираты по-прежнему не замечали его. Но увидели дети. Их осталось трое. Заметив его, детишки вскинули головы и широко открыли рты от изумления, будто откуда ни возьмись выскочил «Джек-из-коробочки».
Поддавшись внезапному порыву, Натан Ли призывно замахал им.
«Прыгайте», — мысленно приказал он.
Вот в чем спасение: он перерубит трос и выловит их из воды одного за другим. Моряки не увидят его. А что: вполне возможно. Ребятишкам надо было лишь прыгнуть.
Натан Ли махнул еще раз — не широким, но отчетливым жестом:
«Давайте ко мне».
Его вдруг
«Прыгайте!»
Натан Ли опять махнул рукой. Они поняли. Глаза их неотрывно смотрели на него, полные… нет, не надежды.
«Верьте мне», — молил он.
Но они узнали его: одинокий волк с носовой части траулера, человек, который рычал на них, когда, заигрываясь, они подходили к нему слишком близко; за это родители ругали их. И сейчас им казалось, что этот страшный чернобородый рыбак — часть их наказания. Он сотворит с ними что-то ужасное, как только моряки выбросят их за борт. Те-то хоть улыбались им.
В итоге не прыгнул ни один.
Натан Ли был не в силах досматривать финал. Дрожа от холода, он лег на дно шлюпки, неспособный двигаться или беспокоиться о том, что его обнаружат.
Стала сгущаться тьма. То ли ночь, то ли отчаяние — какая разница? Даже в свои самые трудные часы в Тибете он никогда не чувствовал себя таким одиноким. Он не верил в Бога. Сомнений не осталось. Не верил — и все. И тем не менее, как ни странно, единственным виновником он считал Бога. От чумы до этого убийства невинных зло в своем безобразии простиралось далеко за пределы греховной сущности человека и равнодушия вселенной. Наверное, права была француженка: Бог просто нажимал клавишу «delete» и начинал все с нуля.
Волны молотили маленькую шлюпку, а Натана Ли било о деревянные подпорки, тащило назад, на кладбище Азии. Он попытался вызвать в памяти лицо дочери, но оно ускользало. Наконец Натан Ли вспомнил о ноже, пробрался под брезентом и перерезал трос. Море вдруг улеглось. Он остался один.
Натан Ли дрейфовал всю ночь. Его трясло от холода. Он сунул ноги в пустой резиновый мешок, а голову укрыл парусиной. Мало-помалу организм стал согреваться — достаточно, чтобы нормально функционировать. Утром Натан Ли обнаружил мачту всего на пару футов выше его самого, с поперечным брусом. Она четко встала в гнездо. Парус был чуть больше того куска брезента, которым Натан Ли накрывался, но, как только был собран, сразу же поймал ветер.
Моряк Натан Ли был никакой. Он положился на свой компас: курс — на восток. Когда ветер расходился не на шутку, Натан Ли опускал парус и садился на весла. Когда стихало, вновь поднимал парус. Так прошло три дня.
Океан совсем успокоился.
На вторую ночь Натан Ли услышал крики чаек и подумал, что где-то рядом земля. Он просунул голову через прорезь в брезенте, но суши не увидел. Прямо на ялик беззвучно шло гигантское судно.
Авианосец, залитый огнями, как ночной город, простер над волнами плоскую неоглядную палубу. Американский — иного быть не могло.
— Помогите! — крикнул Натан Ли.
Он встал во весь рост и замахал руками. Последними спичками зажег несколько листов своей книги и поднял маленький
Море словно заснуло, ветра не было совсем. Авианосец приближался. Он будто парил в ночи, высился, как необъятный безмолвный мегаполис. Ни души на палубе. Тучи чаек метались с резкими криками в свете его огней.
— Помогите! — заорал Натан Ли. — На помощь!
В этот момент он разглядел американский флаг, трепещущий в воздушной струе за кораблем.
Стало очевидно, что корабль пройдет мимо в добрых двадцати — тридцати ярдах. С одного борта был опущен железный трап — почти до воды. Никак не подойти ближе. Даже если бы сейчас был поднят парус — все равно стоял штиль. Натан Ли схватился за весла.
«Трумэн» — красовалось на носу корабля ВМС CHIA. Стена серой стали в четыре или пять этажей нависла над головой. Слышался гул гребных винтов.
— Америка! — закричал он. — Помогите! Я здесь, внизу!
Корабль пронесся мимо: Натан Ли стоял в своей утлой посудине и смотрел, как гаснут его огни на западе. Стих ор чаек. Ночь вновь вступила в свои права. Натан Ли стал замерзать и спрятался под брезентом от настырных звезд.
Через день он подошел к стае зеленых и бирюзовых айсбергов. Словно малые планеты на своих орбитах, застыли эти громады в объятиях моря. Натан Ли вошел в ледяной лабиринт и поплыл мимо уносящихся ввысь отвесных утесов. Он погладил их ледяные бока, отколол кусочек первозданного льда, чтобы пососать. Потом вытащил шлюпку на твердый, как алмаз, лед, решив здесь переночевать. Однако, растревоженный красотой вокруг, не смог уснуть. Море светилось зеленоватым неоном планктона, а может быть, собственным внутренним светом. Северное сияние парило над головой радужными грезами.
После насилия на «Охотском» этот хрустальный мир казался безмолвным раем. Натан Ли решил остаться здесь на день и ночь, а потом еще. Выглянуло солнце, и по иронии судьбы впервые за несколько недель он отогрелся… на хребте айсберга. Дни он проводил, исследуя ледяную скалу, отдыхая, пополняя записями книгу. Во время одной из своих прогулок по дальней от него стороне айсберга он обнаружил животное, впаянное в ледяную стену. По форме тела оно напоминало кошку. Будь у него топор — он бы вырубил его и потрогал рыжевато-коричневый мех. Увы, единственным инструментом был небольшой кривой нож, годный лишь для того, чтобы разрезать на дольки яблоки или перерубать веревки.
Натан Ли остался и на четвертый день, питаясь консервированными сардинами и тушенкой то ли из конины, то ли из собачатины — продуктами советских времен. В эту ночь ему приснилось, что животное, вмерзшее в лед, — он сам. Проснувшись, он почувствовал: то был не сон, а знак. Лед окутывал его чарами, соблазняя волшебной красотой и безмятежностью.
Едва забрезжил рассвет, Натан Ли спустил шлюпку и покинул айсберг. Определить, куда его занесло и как далеко, не было возможности. Единственное, что ему оставалось, — поднять маленький парус и вновь взять курс на восток. Когда кончились консервы, Натан Ли стал откалывать и сосать кусочки айсберга: большая ледяная глыба, как туша животного, лежала на дне шлюпки.