Годен к строевой!
Шрифт:
– Ты вначале это, свои дела закончи.
– Я уже все. Пописал.
Под Резинкиным была лужа крови.
Из туалета вышел абсолютно лысый дневальный.
– Почему не на посту!
– крикнул лейтенант и пошел к солдату.
Тот как ни в чем не бывало встал на свое место.
– Нос брил, товарищ командир.
– А почему летаешь?
– Чего?
– Молчать!
Юра взглянул на часы. Пять минут первого ночи. Вошел в умывальник. Никого. Заглянул в туалет.
Абсолютно голый, покрытый потом
– Будете париться, товарищ лейтенант?
– Не буду!
– отпрянул Юра.
– Жаль, - покряхтывал Простаков, - а то парок пропадает.
Мудрецкий поправил очки на носу. Над парашей стоял густой туман.
– Поначалу глаза может резать, а потом привыкнете.
– Леха подошел, взял с подоконника ковшик, зачерпнул им из очка и обдал себя.
– А-а-а! Хорошо. Вы мне спинку веничком не похлещете, товарищ лейтенант?
Мудрецкий машинально взял веник и стал размеренно бить Простакова по левой заднице.
– Повыше, товарищ лейтенант.
Но Юра не слышал его, он смотрел в окно. На улице перед ним плавал по воздуху нагой Валетов с двумя свечками в руках и шептал одними губами:
– Любите меня, любите меня.
Мудрецкий отбросил веник и хотел броситься прочь из казармы, но столкнулся в умывальнике с Резинкиным. У того было три руки, средняя росла из ширинки.
– Ночная мутация, товарищ лейтенант. Баб в армии нет. Подумал я о бабах, - он размахивал всеми тремя конечностями одновременно, - и решил сам с собой, и тут член у меня в третью руку сам превратился.
– Фигня, - из туалета показался Простаков.
– Вот у меня теперь две дырки в заднице. Хотите взглянуть, товарищ лейтенант?
В открытое окно умывальника влетел Валетов, сел на подоконник и задул свечи.
– Тяжело по ночам летать. Что ж вы, товарищ лейтенант, меня не поймали? Я вам кричу: «Лови меня, лови меня»…
Тут за спиной Мудрецкого что-то вспыхнуло. Он не успел повернуться, а объятый пламенем Резинкин, размахивая всеми тремя руками, выбежал прочь, оставляя за собой шлейф дыма.
– Сволочи, - на глазах у Юры навернулись слезы.
– Что же вы надо мной делаете, сволочи?
– Не плачьте, товарищ лейтенант, - рядом стоял голый Валетов.
– А знаете, как трудно в армии свечки найти, чтобы летать вместе с ними по ночам. Без свечек не взлетишь. А что за ночь без полетов?
– Да, Юра, не надо, - Простаков подошел и протянул обиженному веник, - пойдем париться, время-то идет…
И они парились.
В три утра поссать зашел вместе со своей головой старший сержант Агапов и увидел в углу лежащего на старой коричневой половой плитке голого Мудрецкого.
– Товарищ лейтенант, - Агапов пнул сапогом белую офицерскую попу, - вы чего тут?
Юра открыл красные, воспаленные глаза.
– О! И голова на плечах.
– Чего?
– У тебя с головой все хорошо?
–
– А у вас?
– У меня?
– забеспокоился Юра и обнял свою черепушку.
– Наверное. А где Простаков?
– На кладбище.
– На кладбище!
– Шучу. Да спит он, товарищ лейтенант.
Проходя мимо дневального, Мудрецкий внимательно посмотрел на его нос. Солдат отшатнулся.
– Вы чего?
– Стоишь?
– Стою.
– Не летаешь больше?
– А?
Мудрецкий махнул рукой.
– Одежду мою не видел?
– В штабе, наверное.
– А, спасибо. А тут… это больше не летает?
– Чего это?
– Ничего, пойду спать.
Проснувшись утром, лейтенант нашел себя одетым, чему очень обрадовался. Все. Больше он со Стойлохряковым никогда не пьет. Не надо ему такого. Завязывать, завязывать.
Утром прапорщик Евздрихин с довольным видом встречал в машинном парке пополнение.
– Отлично. Даже дедушка пришел.
Кикимор скривился. В парк его никто не приглашал. Немного Родине послужить притопал по собственной инициативе. Не все же время в казарме от безделья пухнуть.
Очередная проблема с порядковым номером 73 стояла на прежнем месте. БТР-60. Старье, а командиру батальона надо, чтоб этот хлам не только заводился, но и ездил. По документам он эксплуатировался только один год, остальное время стоял на консервации. Только почему-то на нем все узлы изношенные.
Кикимор подошел, глянул, хмыкнул в раскормленную пачку и пошел в караулку.
– Нечего пялиться, товарищи солдаты, вам еще до дома ой как далеко, - прапорщик накинул на плечи лямки спецштанов.
– Начнем.
– Так вы же ближе, вот мы на вас и смотрим, - сообщил Кикимор.
– Смотрите лучше на внутренности номера 73. Они изящнее.
Движок разбросали быстро.
Сержант Батраков, ефрейтор Петрушевский, Витек, Леха, Фрол - все работали на равных.
К обеду Баба Варя принес хавку из столовой. Всякий раз, когда дело касалось срочных работ, обед организовывали на месте.
Мудрецкий, притопавший вместе с Бабочкиным, стал неприятной неожиданностью для Кикимора, так как изъявил желание отобедать вместе со всеми. Дедушкина мясная диета накрылась.
Сели прямо в ремонтном боксе кружком.
– Зарплаты не хватает, товарищ лейтенант?
– Кикимор лопал постные щи.
– В парк кушать ходите?
– Ага, не хватает, - охотно согласился офицер, не замечая откровенного хамства.
А ведь только благодаря Мудрецкому у них на обед, кроме столовской жрачки, еще и пара банок тушенки. Мог бы и спасибо сказать. Но оборзевший дед уже и забыл, когда говорил в последний раз хорошие слова.