Годы и дни Мадраса
Шрифт:
Старик разгладил бороду, подвинул микрофон и оглядел людей, сидящих прямо на пыльной земле перекрестка. Несколько неярких фонарей тускло освещали сидящих. Там, где примыкавшие к перекрестку улицы тонули в темноте, угадывалась стоящая толпа. Над толпой смутными и размытыми пятнами покачивались красно-синие тюрбаны полицейских.
Старик, наклонившись к микрофону, чуть глуховатым голосом сказал:
— Товарищи! Женщины, мужчины и дети!
Темная рука полицейского репортера поспешно забегала по чистому листу бумаги.
Перияр Рамасвами начал свою речь.
— Недавно мы узнали, что советский космонавт покинул кабину и шагнул в космос. Советский Союз идет от одной вершины науки к другой. А вы ходите от одного храма к другому. Жрецы-брахманы выдумали для вас богов. Вы им поклоняетесь. Они держат вас в невежестве. Черные рубашки, которые носят
Люди слушали Рамасвами, и в глазах многих появилось выражение молитвенного благоговения. Ибо все они принадлежали к низшим кастам и говоривший старик с бородой апостола много лет беззаветно и преданно защищал их интересы и боролся за их права.
— Да, во всем повинны брахманы, — говорил «апостол». — Это они мешают конгрессистскому правительству выполнять социалистическую программу и хотят повернуть историю страны- вспять. Это они поддерживают реакцию в Индии, эксплуатируют ее трудящихся. Брахманы повинны в каждом социальном зле.
— Будьте осторожны! — Рамасвами резко поднял руку в предупреждающем жесте. — Брахманы хотят свергнуть правительство, они хотят вернуть старые времена своего господства. Если это случится, у вас не будет будущего. Не будет будущего и у ваших детей. Будьте бдительны!
Полицейский офицер, посмотрев на часы, стал пробираться к трибуне.
— Уже 10 часов, — сказал он секретарю. — Уберите микрофоны.
В те напряженные дни агитации против языка хинди было издано распоряжение не проводить митингов после 10 часов вечера. Микрофоны убрали, но никто из присутствующих не ушел. Люди подвинулись вплотную к трибуне, а Рамасвами, не повышая голоса, продолжал говорить. Полицейские оказались теперь в центре толпы, внимательно вслушивались в слова оратора и одобрительно кивали своими красно-синими тюрбанами.
К 12 часам ночи лидер Дравидийской партии кончил свою речь. Он начал ее в 8 часов вечера. 4 часа он говорил без отдыха, не покидая трибуны. Для человека 86 лет это было бы утомительно. Но для Рамасвами не существовало усталости. Люди в черных рубашках бросились к трибуне. Они подняли оратора и осторожно под руки свели вниз. Ноги плохо слушались старика. Толпа медленно двинулась за великим Рамасвами. Его усадили в автомобиль, и машина двинулась, с трудом прокладывая себе дорогу.
— Великий, — сказал человек в черной рубашке, сидевший рядом со стариком, — вас пригласили здесь в один дом на ужин. Хозяин будет рад, если вы окажете ему эту честь.
— Ужин? — спросил Рамасвами. — Разве я не ужинал?
— Нет.
— Но ведь уже поздно, и мы потревожим добрых людей.
— Они очень настаивают.
— Хорошо. — И старик устало прикрыл глаза.
Автомобиль мчался по пустынным улицам ночного города, и черный флажок с красным кругом посередине полоскался на радиаторе. Вслед за автомобилем по черному небу бежал красный диск луны.
— Кажется, здесь, — произнес шофер, когда автомобиль свернул в узенькую грязную улочку, по бокам которой выстроились ветхие домишки и хижины. В одной из них горел свет. Хозяин дома ждал на пороге. Рамасвами помогли выйти из машины. Человек па пороге подтянул дхоти в заплатах и поднял большие ладони, на которых явственно проступали шершавые бугры мозолей.
Затем он согнул колени и хотел «взять прах» от ног гостя.
— Нет, нет, — энергично затряс бородой Рамасвами, — не смей этого делать. Я не святой и не бог. Не унижайся.
Человек распрямил колени, и Рамасвами пожал его большую руку. В хижине на циновке, лежавшей прямо на земляном полу, была разложена еда. Аккуратные горки риса на зеленых банановых листьях. Это было все, что мог предложить мадрасский рикша Великому…
Рамасвами — одна из ярких и значительных фигур современного Тамилнада. Его называют «Великим», «Буддой», «пророком». Но, несмотря на высокие имена, Рамасвами остается человеком со всеми присущими ему достоинствами и недостатками. И пожалуй, во всем Тамилнаде нет более противоречивой по своим взглядам личности, чем великий Рамасвами.
Родившийся в семье крупного фабриканта и помещика, ортодоксального представителя одной из высших каст наикеров, он отверг традиционный путь и со временем превратился в своеобразного «апостола шудр» — людей низших, угнетенных каст. Неистощимую энергию борца он направил против традиционных устоев общества, против кастовой системы, против богов и брахманов. Он был образцом бескорыстного служения простым людям Тамилнада и в этом
Впереди была неизвестность. Полуголодный, без средств к существованию, он решил отправиться по «святым» местам. Он думал, что индусские «святые», садху и аскеты, смогут ответить на его вопросы, смогут помочь в его исканиях справедливости и правды. Ему казалось, что те, в ком присутствует «дух божий», могут указать ему единственно правильный путь. Он отправился в Калькутту, потом в Бенарес. Он шел от одного «святого» города к другому, присоединялся к бродячим садху, нищенствовал и делил с ними их убогий ночлег и скудную пищу. Рамасвами думал, что, приняв тяготы жизни санияси, заплатит за все несправедливости и за все зло. Заплатит и станет чистым. Грязь этого мира больше не коснется его. Но постепенно он начал видеть и понимать другое. Садху и санияси сами не были «чистыми». Большинство из них спекулировали именем бога на невежестве миллионов индусов. Он увидел, что «святые» паразитируют на живом организме народа. Они были ленивы, развращенны и питали отвращение к любому труду. Они грызлись между собой за «выгодные» места, нечестными способами добивались популярности у паствы, подло подсиживали друг друга, были жадны и невежественны. Они, как попугаи, бессмысленно повторяли молитвы, как фокусники, придумывали новые детали ритуала. Жадный огонек загорался в глазах этих людей, когда они видели, как медные и серебряные монетки падают в их плошки. Они были нечистоплотны и наивно кичились тем, что поднялись над простыми людьми и стоят ближе к богу. Они не отвергали кастовой системы, а, наоборот, прочно за нее держались, хорошо сознавая, что власть их покоится на этом неравенстве. И Рамасвами задумался о том, как может бог все это допускать. Если он допускает, то он не бог, а обычный человек, так же как и садху, добившийся, хитростью и обманом поклонения себе. «Святые» города и садху убили в Рамасвами веру в бога. Он понял, что бога выдумали жрецы. Жрецы брахманы И никогда им этого не простил. Это они были виноваты в невежестве народа, в том, что нет в этой стране равенства. Он больше не искал у санияси и садху ответов на то, что мучило его. Он не искал правды и справедливости у богов.
Оборванный, истощенный, с расшатанным здоровьем, он вернулся после скитаний домой. Его отец умер, и теперь он и его брат оказались наследниками процветающего и крупного дела. Однако ни фабрика, ни поместье не интересовали его. Рамасвами все больше и больше привлекала общественная деятельность. Через некоторое время он был избран председателем муниципалитета своего родного города Эроде. Ни один из членов муниципалитета не решился появиться в кварталах, перенаселенных беднотой, когда в городе вспыхнула эпидемия чумы. Это сделал только Рамасвами. Он бесстрашно входил в хижины, над которыми витала черная смерть. Утешал плачущих женщин и детей, помогал санитарам хоронить трупы, находил помещения, чтобы поставить лишние больничные койки. Заставил команду дезинфекторов обслуживать городские трущобы. Уговорил брата пожертвовать крупную сумму на борьбу с эпидемией. Члены местного комитета Национального конгресса увидели, что председатель муниципалитета не совсем обычный человек. Его авторитет в городе после эпидемии стал непререкаемым. Тогда же состоялась встреча Рамасвами с одним из руководителей Конгресса — Раджагопалачарией. В те дни Рамасвами еще не знал, что этот тонкогубый брахман в темных очках через несколько лет станет его врагом № 1.