Годы и дни Мадраса
Шрифт:
Девочка победно посмотрела на присутствующих и пошла на место.
— Великолепно, великолепно, — прокомментировал Ганди. — Всем вам надо брать с нее пример.
— Колотить своих братьев только два раза на дню? — вновь раздался тот же иронический голос.
Но на него никто не обратил внимания, потому что председатель предложил всем пять минут послушать свой «внутренний голос». «Внутренний голос — глас бога», — важно изрек он и тоже сел слушать.
— Ну а теперь, — снова поднялся Ганди, — мы можем продолжать.
Перед столом возникла школьница лет одиннадцати. Она смущенно оглядела присутствующих и шмыгнула носом.
— Я хочу рассказать о внутреннем голосе, — наконец
— Очень хорошо, очень хорошо, — закивал Ганди.
Певцы снова поднялись и бодро запели:
Разве это не страшно печально,
Что я так хорош,
А мир так плох?
В течение целого месяца «Моральное перевооружение» организовывало в утренние часы такие сборища. На них охотно ходили школьники, некоторые студенты, иногда появлялись взрослые. Взрослые смеялись над наивной исповедью детей, хмурились, когда выступал Ганди, задавали ехидные вопросы, но дальше этого не шли. На собраниях звучали не только такие выступления, которые я привела. Патриотическая тема занимала на них немалое место. Школьники и студенты давали слово служить своей стране, своему народу. Ибо они считали в отличие от руководителей «Морального перевооружения», что преданность родине является органической частью пресловутого морального уровня. Взрослые организаторы собраний снисходительно и вежливо выслушивали такие выступления. Однако молодежь и дети этого не замечали.
Почему же все-таки организация «Моральное перевооружение» сумела привлечь к себе симпатии некоторой части школьников и студентов Мадраса? Дело в том, что у этой части молодежи нет никакого политического опыта и им подчас бывает трудно разобраться в организациях, которые их нередко используют. Студенческие ассоциации и школьные клубы, как правило, аполитичны. Проблемы политического и социального характера, которые волнуют молодых людей, там не обсуждаются. А на собраниях «Морального перевооружения» можно рассказать о том, какой ты хороший, и заслужить одобрение внука великого человека, можно обсудить некоторые политические вопросы и даже наметить план «революционного» изменения страны к лучшему. Можно открыто выразить свое недовольство несовершенством мира, гневно заклеймить продажного министра или разоблачить грязную игру «морально опустившегося» мадрасского капиталиста. Такие возможности всегда привлекают молодежь, и если ее растущая политическая активность не находит соответствующего выхода, эту активность может использовать любая сомнительная организация. В данном случае такой организацией оказалось «Моральное перевооружение».
В Мадрасе же обстоятельства сложились так, что Ганди со своей компанией действовал беспрепятственно. Никто из противников «Морального перевооружения» не появился на собраниях, никто не выступил, не поднял дискуссии, не показал школьникам и студентам истинную суть «революционеров» из Западной Европы. Поэтому они спокойно под звон ксилофонов и бодрых песен растлевали души молодых людей. Под видом высоких моральных качеств они развивали в них самолюбие, пустое тщеславие, воспитывали чувство своей исключительности, приучали легко бросаться такими высокими словами, как «родина»,
Группа «Морального перевооружения» не ограничивалась только собраниями. В Мадрасе пошла пьеса «Космос так привлекателен». В ней участвовали профессиональные актеры, приехавшие вместе с группой. И космическую тему, где наши заслуги несомненны, они сумели сделать антисоветской. Но пьеса в городе не пользовалась успехом. Обычно она шла в полупустом зале.
Поселившиеся в колледжах представители «Морального перевооружения» начали исподволь вести там свою работу. В результате Женский христианский колледж разбился на две группы — противников «Морального перевооружения» и его сторонников. Первые составляли большинство. К ним примкнули и преподаватели.
— Послушай, Людмила, — сказала мне Анна Умен, — ты не можешь сказать мне, что происходит. Говорят, ты исправно посещаешь их собрания. Почему студентки так взбудоражены?
Я объяснила.
— Значит, они поселились у нас в общежитии, чтобы проповедовать свою «высокую мораль» и заставлять девочек признаваться в грехах? — с угрозой в голосе спросила Анна.
— Да, — подтвердила я.
— Ну хорошо же…
Самой активной в «нашей» тройке была девица из Кейптауна. Она хватала очередную жертву, говорила, какие все хорошие в «Моральном перевооружении», и заставляла признаваться в «грехах». Некоторые не выдерживали и начинали каяться. Судья смотрела светлыми выпуклыми глазами на девушек и время от времени говорила:
— Так, так. Дальше.
Я пыталась с ней разговориться. Но каждый раз получала односложные скользкие ответы.
— Сколько у вас сторонников в Индии? — однажды спросила я ее.
— 450 миллионов, — не моргнув глазом, ответила жительница далекого Кейптауна.
— Это что, абсолютная правдивость или невольное заблуждение?
— Это — первое, — враждебно взглянула на меня моя собеседница. — Те, кто не присоединился к нам сегодня, будут с нами завтра.
Группа привезла с собой литературу, но почему-то не распространяла ее. Это мне показалось подозрительным. На одном из собраний я подошла к Омико Чиба.
— Мисс Чиба, не могла бы я получить некоторые ваши издания?
Лицо Омико стало напряженным, в нем мелькнула растерянность, так хорошо знакомая мне по нашему первому разговору.
— Видите ли, мы сейчас заняты.
— Почему же вы не используете собрания для распространения вашей литературы? — невинно спросила я.
— Да, конечно, это мысль.
Наконец она подозвала высокого негра. В руках у него был чемодан, с которым, как я давно заметила, он не расставался.
Негр, воровато оглянувшись, полуоткрыл чемодан и стал показывать мне, косясь вокруг, журналы и книги. Я купила несколько журналов. Это были иллюстрированные издания «Морального перевооружения», отпечатанные в Лондоне и Женеве.
Быстро закрыв чемодан, негр подозрительно оглядел двух студентов, которые подошли к нам.
— А нам можно? — спросили они.
— Нет, нет, — торопливо сказала подоспевшая Омико. — Потом, потом.
«Потом» не было. Я развернула журнал. С первой страницы смотрела улыбающаяся физиономия Аденауэра. Я стала листать дальше. «Мы осуждаем фашизм только за его теорию высшей расы». «20 миллионов бастуют против коммунистического режима в России». «Коммунизм стоит на дороге нашей революции». «Мистер Чиба предлагает эффективный путь борьбы против коммунизма». «Только «Моральное перевооружение» может помочь Западному Берлину преодолеть кризис, в который ввергли его коммунисты». «Безбожный коммунизм — главная угроза миру».