Годы исканий в Азии
Шрифт:
Сравнительно недавно, в 1930 году, во время большого разлива амударьинские воды прорвались в староречье Кунядарьи и по нему дошли до Сарыкамышского озера.
Казалось бы, сколько хороших земель с плодородными почвами ждут своей очереди освоения на севере республики, в Ташаузской области — в древней Сарыкамышской дельте Амударьи, куда теперь не доходят воды этой реки. Если бы оросить многие пустынные места, расположенные на запад от оазиса Хорезма, то не одна тысяча гектаров бесплодной земли зацвела бы и дала плоды.
Но имеет ли смысл это делать? В последние годы раздаются голоса возражения против таких проектов. Однако не будем торопиться с их осуждением. Лучше послушаем «за» и «против».
Следует
И тут возникают противоречия и сомнения. Прежде всего следует ответить на вопрос о целесообразности широкого использования земель древнего орошения в дельтах названных крупных рек Средней Азии и Казахстана в современную эпоху. Их низовья расположены на севере пустынной зоны; здесь тепловых ресурсов несравненно меньше, чем на юге Средней Азии, где за вегетационный период суммы эффективных температур достигают рекордных для СССР величин. В Хорезме сумма температур воздуха за период с устойчивой температурой выше 5° равна 4200—4500°, тогда как на крайнем юге Туркменистана, Узбекистана и Таджикистана она достигает 5600 — 5800 и даже 6000°. Именно в этих южных пограничных районах можно с успехом культивировать самые ценные позднеспелые сорта хлопчатника. Оказывается, что экономически более выгодно строить новые ирригационные системы не на землях древнего орошения в низовьях Амударьи и Сырдарьи, а в верхних и частично средних районах их бассейнов.
Земельных ресурсов в Средней Азии и Южном Казахстане немало, но невозможно оросить их имеющимися запасами влаги. Направляя речную воду для полива площадей в верхних и средних районах речных бассейнов, мы тем самым обрекаем на безводье или голодный паек их низовья. Одновременно ставится под сомнение возможность, а также целесообразность существования в будущем Арала.
Проблема ограниченности водных ресурсов и наиболее эффективного их использования в связи с ростом водопотребления в народном хозяйстве приобретает с каждым годом все большее значение. Уже сейчас мы строим новые каналы, которые орошают целинные земли на юге Туранской равнины. Это, конечно, более целесообразно с экономической и с физико-географической сторон. Самый грандиозный из каналов — Каракумский, который, начинаясь на востоке близ города Керки у селения Босага на Амударье, дойдёт на западе до Каспийского моря и тем самым пересечёт всю Туркмению на протяжении 1400 километров. Он уже в 1969 году потреблял более 7 кубических километров амударьинской воды в год, а с окончанием строительства его расход увеличится. Недаром этот канал туркмены любовно называют Каракумдарьей, то есть «каракумской рекой», «чудо-рекой». После завершения строительства он станет самым большим ирригационным и судоходным каналом на всём земном шаре.
Строительство Каракумского канала по существу уже определило и судьбу Узбоя. Теперь уже не возвращаются к идее об его использовании для пропуска амударьинских вод в юго-западную Туркмению.
Прошло четверть века после моей последней Каракумской экспедиции. Многое за это время изменилось в Туркмении. Это радует. В наших экспедициях 30-х годов не принимал участия ни один научный работник-туркмен, а теперь в Ашхабаде работает большой комплексный Институт пустынь.
В
Горные вершины
Спят во тьме ночной;
Тихие долины
Полны свежей мглой;
Не пылит дорога,
Не дрожат листы…
В Центральном Тянь-Шане
1932—1933
Работы мои по азиатской географии привели меня… к обстоятельному знакомству со всем тем, что было известно о внутренней Азии. Манил меня в особенности к себе самый центральный из азиатских хребтов — Тянь-Шань, на который ещё не ступала нога европейского путешественника…
От Аральского моря до мёртвой пустыни Гоби расположились гигантскими рядами горы. У границы Киргизской ССР с Китаем высятся пик Хан-Тенгри и пик Победы — главные вершины горной системы. Они, как грозные часовые со своего поста, осматривают заоблачные владения. Это Тянь-Шань — «Небесные горы».
Ряд крупных рек берет здесь начало. Небесно-голубые, мутные, как кофе с молоком, прозрачные, беловатые… с ожесточением пропиливают они себе дорогу в тесных ущельях, и тогда не видно воды — белая, бурлящая пена, искрящаяся на солнце и переливающаяся всеми цветами радуги. Голос человека у реки не слышен, и приходится кричать на ухо соседу, точно находишься не в тихой сельской местности, а в открытом самолёте. Горе неопытному путнику, решившему перейти вброд такую речку. Собьёт с ног бешеная вода, изобьёт и изорвёт об острые выступы каменных глыб.
Внизу, в широких долинах, разливаются реки, отдавая воду, полученную в ледниках и снегах Тянь-Шаня, хлопковым полям, плантациям технических культур, сахарной свёкле и другим растениям. Непросто насытить сухую, выжженную степь среднеазиатских долин. Только многоводные реки Тянь-Шаня — Сырдарья да Или — доносят свои воды до озёр; сотни других более мелких рек и речек слепо кончаются в широких долинах, на полях, разбиваясь на многочисленные рукава, арыки. Сухая, растрескавшаяся земля жадно пьёт воду гор, и кажется, нет конца этой большой жажде. Во многих местах не хватает воды на орошение, и тогда наступает смерть посеянному.
В 1932 и 1933 годах наша экспедиция работала в Центральном Тянь-Шане. Это была большая комплексная экспедиция Академии наук СССР, которая включала учёных разных специальностей: геологов, геохимиков, геоморфологов, экономистов, зоологов, ботаников. Геоморфологическим отрядом руководил Борис Александрович Фёдорович. Он и раньше исследовал Семиречье по заданию управления строительства Туркестано-Сибирской железной дороги. В 1932 году его отряд, в котором пришлось участвовать и мне, своими маршрутами охватил бассейн реки Чу в среднем и нижнем её течении, а в 1933 году бассейны рек Кёкёмерена и нижнего Нарына. Мои обязанности заключались в ведении маршрутной топографической съёмки, определении абсолютных высот, составлении карты, описании обнажений горных пород.
Надолго останутся в памяти Тянь-Шань, разнообразие его богатств и приветливый киргизский народ — хозяин прекрасных Алатау. Первое близкое знакомство с горами Тянь-Шаня произошло у нас при подъёме на трудный перевал через Киргизский хребет. Был замечательный августовский день, самое начало месяца. Пока отряд поднимался по ущелью, погода изменилась, тучи закрыли небо, и с юга подул сильный ветер. На перевале нас встретил снежный буран. Крупные сырые хлопья снега покрыли весь вершинный пояс хребта, тропинка исчезла, из-за снеговой завесы ничего не было видно. Лошади сами чутьём находили дорогу, а за ними пешком следовали люди.