Годы исканий в Азии
Шрифт:
Безлесные гористые берега, окружающие Сонкёль кольцом, изолируют его от всех основных путей по Центральному Тянь-Шаню. Несколько перевалов, ведущих к озеру, круты и каменисты. Сонкёль, длиной около 30 километров, питается небольшими горными ручьями и даёт начало бурливой реке — Кокджерты, притоку Нарыма. Известно, что наибольшая глубина озера 21 метр. Полгода оно покрыто льдом, местами промерзает до дна. Летом на поверхности воды плавают тысячи диких уток, оглашающих озеро кряканьем. На них никто не охотится.
Есть проект, намечающий использовать воды Сонкёля для получения гидроэлектроэнергии путём медленного спуска озера в Нарын по реке Кокджерты. В горах Сонкёльтау обнаружены различные полезные ископаемые.
Летом
Флегматичные бараны и быстрые козы пестрят тысячами точек на однообразном жёлто-зелёном фоне Сонкёльских гор.
Зимой, когда снег покрывает землю толстым покрывалом, Сонкёль замерзает, весь район превращается в белую пустыню. Киргизы погружают свои складные круглые дома на лошадей и верблюдов и спускаются в глубокие долины.
Помнится, в конце августа буран в горах у Сонкёля заставил нас спрятаться в юрте на одной из летних кочевок. В этой же юрте проездом остановился молодой киргиз, ехавший из дальнего сельсовета. Это был молодой партийный работник, уже два года работающий в сельсовете. Юноша ехал в город Фрунзе, чтобы его направили на учёбу на рабфак. Затем после рабфака в вуз. В добрый путь!
В сухом неприветливом ущелье, по склонам которого торчат скалы и разбросаны глыбы оторвавшихся камней, подходит к Нарыну река Кёкёмерен, самая красивая из виденных мною, многоводная и гладкая в этом месте, как зеркало, отражающая крутые берега. Голубые воды Кёкёмерена сливаются с мутными, грязными водами мощного Нарына, и сверху, с берега, видно, как в одном русле течёт не смешиваясь различной окраски вода: справа по течению — голубая, слева — коричневая. Приняв Кёкёмерен, через несколько километров Нарын уходит в неприступное ущелье, где нет караванных троп и путник не всегда может быть уверен в том, что он не сорвётся с обрывистых скал в пучину реки.
Из долин Кавактау сплавляли лес: рубили толстые деревья и опускали их на голубое полотно реки, по которому легко и быстро стволы шли на запад. В тесном ущелье близ устья, где река начинает кипеть, пенясь вокруг каменных глыб, перегородивших русло, видна гладкая поверхность отшлифованного рекой камня. На камне надпись, выполненная белыми большими буквами, сообщает о молодом сплавщике леса, погибшем в неравной борьбе с жестокой рекой.
К этим местам мы подходили по трудной дороге. Тропа была давно не хожена, камениста, порой ступенчата. Караван обходил неприступные мысы прямо на реке. Лошади по брюхо в воде, подмачивая вьюки, осторожным шагом шли по неровному, в глыбах, дну реки. Животные чувствовали, к чему может привести неосторожный шаг.
У устья Кёкёмерена караван прошёл вперёд, так как в каменистом ущелье не было кормов. Ночь застала экспедицию на переходе, и вероломные горные тропы не замедлили подшутить над легкомысленными путешественниками.
В тяжёлой мгле расщелины лошади шли гуськом, связанные по нескольку цепочкой. Идущая впереди старая белая лошадь споткнулась о камень и покатилась в ущелье, увлекая за собой всю цепочку. Ничего не было видно, кроме искр из-под копыт коней, тщетно пытавшихся подняться на ноги. Тяжёлый груз увлекал животных вниз. Долго гремели ящики, куда-то далеко катились консервы, и слышно было, как прыгали они с уступа на уступ. Со дна оврага раздалось жалобное ржанье. Кони лежали избитые, израненные, запутавшись во вьючных арканах, с изорванными сёдлами, подвёрнутыми под животы, и тяжело хрипели от душивших их верёвок.
В эти трудные дни бездорожья я записал в дневнике: «…дорога от Мин-Куша идёт плохая, малоезженая, всё время придерживаясь реки Кёкёмерен, а затем резко поворачивает на север и уходит вверх по притоку Ходжа-Сойгон. Мы пытались идти дальше по каньону Кёкёмерен, но лошадей сразу же пришлось отослать назад, а пешком мы еле-еле смогли пройти оставшийся отрезок до устья, то опускаясь к самой воде, то карабкаясь по склонам ущелья. Вверх по Нарыну от устья Кёкёмерена тропы нет. Мы втроём на лучших конях сделали попытку пробраться по Нарыну до урочища Тогуз-Тороу, но увидели, что тропа давно не посещалась и окончательно размыта.
Пришлось повернуть обратно и обходить кругом, переваливая хребет. На перевале, на скалах, мы встретили большое стадо диких козлов-кийков. Они с удивлением смотрели на нас, а потом быстро исчезли за скалами».
День за днём продолжалась работа. Район был большой, а двигались мы медленно. Учитывая, что лето в горах короткое, особенно задерживаться было нельзя. Порой переходы равнялись всего шести-семи километрам в сутки: так трудно было двигаться по берегу реки Кёкёмерен, где в хаотическом беспорядке нагромождены гранитные глыбы. Лошади нередко спотыкались, падали и скользили по скалам. Вьюки часто летели на землю, ящики ломались, а мешки лопались. Одна лошадь отказалась идти дальше, и, так как с одной стороны возвышались неприступные скалы, а сзади её подгоняли рабочие, она с отчаяния, не желая продолжать трудный путь, прыгнула с невысокого берега в реку. Хорошо что в этом месте течение Кёкёмерена было тихое и спокойное. Конь плыл, задирая голову и не обращая никакого внимания на наши крики. Затем, видимо убедившись, что плыть с грузом на спине не легче, чем идти по гранитным глыбам, он, тяжело дыша, выбрался на берег. Вьюк был основательно подмочен.
Этот небольшой участок береговой тропы надолго останется в памяти. Местами приходилось развьючивать лошадей и сотни метров перетаскивать на себе тяжёлые ящики с продовольствием и мешки с фуражом.
Все эти трудности и невзгоды задерживали и изнуряли нас. Мы уже думали, что в Ферганскую долину выйдем только поздней осенью и то лишь в том случае, если сможем перебраться через занесённые снегом перевалы. Всё же медленно, но верно мы продвигались вперёд.
Наша работа была маршрутной в отличие от стационарной, когда сравнительно небольшая территория с центром в какой-либо базе подвергается детальному изучению и площадному картированию [30] . Первое изучение района начинается обычно с маршрутных исследований.
30
Под площадным картированием в отличие от маршрутных съёмок понимают такую съёмку местности, при которой вся площадь того или иного района в целом изображается на картах.
Планшеты, на которые мы наносили линии маршрутов, умножались, и постепенно становилась ясной сложная географическая картина местности. Работали дружно, помогали друг другу и для большего охвата территории разбивались на партии, уходившие по разным направлениям. Сотрудники, снимавшие маршрут глазомерной съёмкой, делали засечки и часто поглядывали на часы, стараясь по времени как можно точнее определить пройденное расстояние по прямой без учёта бесконечных извилин и петель тропы. Видимо, сделать это было нелегко, так как съёмщики нервничали, то и дело останавливаясь и подсчитывая пройденные километры и минуты, ушедшие на преодоление отдельных участков пути.